Все нацистские соратники Гесса из тех, кому повезло оставить свои мемуары, сходятся в одном: Гесс обожал Гитлера. Это чувство он трепетно хранил в сердце со времени своего знакомства с Гитлером и совместного пребывания в тюрьме Лансберг после провала путча 1923 года. Даже в письмах, адресованных невесте – Ильзе Прель, Гесс не обходится без упоминания дорогого ему имени. Послания того времени дышат любовью.
Вот что утверждает Райнер Шмидт: «Насколько я знаю, на деле Гесса, которое было заведено в КГБ, стоит пометка «Черная Берта» – это было прозвище Гесса в берлинских кругах гомосексуалистов. Британские психиатры, которые много лет наблюдали Гесса и писали заключение экспертизы, считали, что в 1923 году у него была гомосексуальная связь с Гитлером в тюрьме Лансберг. Они утверждали, что в основе его привязанности к фюреру лежит не только идеология, но и гомосексуальные отношения».
В пользу этой версии говорит тот факт, что к 1941 году фигура Гесса была отодвинута от фюрера на второй план Борманом, Герингом и Гиммлером. Гесс тяжело переживал свое отдаление и в попытке вернуть любимого фюрера решился на столь безответственный и театральный поступок, как полет в одиночку к британским берегам. В своем последнем слове на Нюрнбергском процессе Рудольф Гесс снова признался в любви к Адольфу Гитлеру – не зная, по всей вероятности, что за четыре года до этого фюрер отдал приказ о ликвидации бывшего партайгеноссе силами парашютного десанта СС. К счастью для Гесса, тот десант сам был уничтожен.
Стенограммы того же Нюрнбергского процесса зафиксировали примечательный факт: на одном из заседаний Гесс пожелал сообщить о своей миссии в Англии. Но едва он успел произнести слова «весной 1941 года», как его прервал председатель трибунала англичанин Лоуренс. После этого Рудольф Гесс отказался отвечать на вопросы судей, разыгрывал невменяемого, потерявшего память. Что он хотел сообщить – и почему его прервали?
Можно предположить, что Черчилль держал Гесса как бы про запас. Известно даже, что премьер-министр собирался выступить в Палате общин с заявлением – сказать: мол, да, прибыл Гесс, но мы всячески отвергаем эти ложные попытки пойти на союз с Германией.
Говорит Наталья Лебедева: «Если бы, как они боялись, Россия продержалась всего лишь от трех недель до трех месяцев, вот тогда Гесс мог понадобиться для того, чтобы как-то договариваться с немцами. Но не раньше, чем пал бы Советский Союз».
По всей вероятности, Гесс собирался сказать на процессе что-то, что могло бы очень сильно не понравиться английской стороне и вызвать в Нюрнберге скандал между союзниками по Второй мировой войне. Возможно, своим молчанием он спас на тот момент свою голову от петли. Гесс был приговорен к пожизненному заключению.
В Шпандау, где содержались осужденные на разные сроки нацистские преступники, он был чужим среди своих. Пленники старались не иметь с ним дела, да и сам Рудольф сторонился их.
При личной беседе Тагир Чекушин, лечащий врач Гесса в 1977—1980 годах, рассказывал: «Гесс был своеобразной личностью, он считал себя выше всех, кто сидел в Шпандау. И практически всех считал своими подчиненными. Известен такой факт: когда заключенных вешали, у многих отрывались головы, было много крови. Те, кто был осужден на большой срок или пожизненно, должны были убирать кровь и все остальное. Рудольф Гесс отказался это делать, сказав: «Зачем я буду этим заниматься, когда у меня есть адмиралы и генералы, пусть они и убирают».
В первые годы своего заключения он не выходил из камеры, не делал зарядку, не посещал церковь. Постоянно твердил о плохом самочувствии. Никто не приходил к нему на свидание, а сам он об этом никого не просил. Известны случаи – по крайней мере три попытки, – когда он пытался покончить жизнь самоубийством. Он панически боялся быть отравленным. Накрывал стаканы с питьем бумагой и завязывал нитками».
Впоследствии, когда Гесс остался в тюрьме единственным узником, его поведение резко переменилось. Он как бы почувствовал интерес к жизни, и надо отметить, что отношение к нему со стороны администрации тюрьмы было более чем удивительным. В истории содержания преступников такого масштаба в ХХ веке трудно найти примеры, хоть сколько-нибудь похожие на этот.
Вот что рассказал Петр Липейко, проверяющий караула в Шпандау в 1985—1987 годах: «На день рождения и на Рождество он требовал виноград и еще какие-то продукты, которые ему нравились. Из рассказов начальника тюрьмы следует, что нередки были случаи, когда в Европу посылали специальный самолет за провизией».
В тюрьме Рудольф Гесс занимался изучением Луны. Существует легенда о том, что американцы, перед тем как высадиться на Луну, якобы присылали к нему в камеру с разрешения директора специалиста, который консультировался с Гессом по вопросам лунного ландшафта.
По свидетельству очевидцев, проведя в тюрьмах Англии и в Шпандау в общей сложности 46 лет, Гесс не был сломлен ни морально, ни физически. Он все-таки надеялся оказаться на свободе. Обстоятельства, казалось, складывались в его пользу – в печать просочились сообщения, что советская сторона готова рассмотреть этот вопрос.
Говорит Рой Медведев: «Даже мой добрый знакомый академик Сахаров в одной из своих публицистических статей написал, что надо решить проблему несчастного Гесса. Тогда советская печать набросилась на Сахарова за то, что он, мол, выгораживает военного преступника. Я спросил его, зачем он это делает. «Жалко, старик беспомощный сидит в тюрьме, его охраняют четыре государства. Бессмысленная ситуация. Надо его освободить».
«Господину Гессу было уже 92 года, – продолжает рассказ Тагир Чекушин. – И, конечно же, он очень хотел, чтобы его освободили. Последние годы, когда я курировал его, он очень ждал встречи с родными».
17 августа 1987 года в 18.35 в доме сына Гесса Вольфа Рудигера раздался телефонный звонок. Администрация тюрьмы Шпандау официально известила его о смерти отца. По официальной версии, заключенный № 7, 92‑летний Рудольф Гесс, покончил жизнь самоубийством. Пользуясь тем, что охранники оставили его на несколько минут одного в летнем доме внутри тюремного двора, заключенный привязывает к окну один конец гибкого шнура от электролампы, другой плотно обматывает вокруг шеи и кидается на землю. Смерть от повешения.
Первым отверг официальную версию адвокат Гесса доктор Зайдл, который заявил, что его клиент просто физически не был в состоянии покончить с жизнью таким образом: «Престарелый узник даже не мог поднять руку выше головы и самостоятельно завязать шнурки или надеть свитер. Стремление освободиться у него было очень мощное. И, соответственно, я думаю, что он умер насильственной смертью».
Ставит под сомнение версию о самоубийстве и сенсационное заявление Геннадия Савина, директора международной тюрьмы Шпандау в 1978—1983 годах: «У защищенной четырьмя государствами тюрьмы была лазейка, и кто-то ею пользовался. У Гесса были свои каналы связи помимо официальных. У меня не было доказательств, но Гесс узнавал некоторые вещи, минуя наши каналы. Заявление сына Гесса вызвало скандал – началось расследование, в ходе которого выяснилось, что в день смерти к Гессу не пускали его санитара. Тот с трудом прорывается к садовому домику и видит над бездыханным телом своего подопечного двух незнакомцев. Один из них стал делать Гессу искусственное дыхание, причем с таким усердием, что, как показало вскрытие, сломал ему девять ребер и разорвал несколько внутренних органов.
