Надо заметить, что в тот момент он еще не знал о крылатых ракетах, в противном случае страхи генерала еще больше бы усилились.
22 марта Гровс направил в военное министерство секретное письмо, в котором говорилось:
«1. Радиоактивные вещества обладают весьма эффективным поражающим действием. Немцы, которым известно об их существовании, могли наладить их производство с целью использования в качестве оружия. Возможно, это оружие будет внезапно применено против союзных войск при их вторжении на побережье Западной Европы.
2. По мнению большинства специалистов, вероятность их применения невелика, но, если они все же будут применены и какая-либо воинская часть подвергнется их внушающему страх воздействию, может возникнуть сложная обстановка…»
Накануне операции «Оверлорд» об опасности применения немцами радиологического оружия был информирован генерал Эйзенхауэр. В результате в план высадки были внесены некоторые изменения, а подразделения химической службы получили счетчики Гейгера. Медицинские службы также получили примерные ориентировки о возможности радиоактивного облучения. Все эти мероприятия проводились в строжайшей секретности, в т. ч. и с целью не допустить паники в войсках.
Можно себе представить, каково было бы изумление союзников, если бы вместо мифического радиологического оружия они бы познакомились на побережье Нормандии с табуном и зарином?! Однако Гитлер и здесь проявил нерешительность, вследствие чего удобный момент был упущен.
Надо заметить, что о возможности применения отравляющих веществ порой задумывались и противники Германии. За несколько месяцев до начала обстрела Лондона ракетами «Фау-1» в Лондоне всерьез обсуждался вопрос о химической бомбардировке уже обнаруженных на французском побережье стартовых площадок. Рассматривались и варианты использования оружия массового поражения в других местах. Однако после всестороннего изучения этот план был отклонен. Англичане пришли к выводу, что преимущество в данном случае однозначно будет на стороне Германии. И были правы. Во-первых, химические боеприпасы, стоявшие на вооружении английских войск, были устаревшими и не представляли серьезной угрозы, учитывая хорошее обеспечение Вермахта противогазами. Во-вторых, подобная атака развязала бы руки фюреру, который потом мог ответить британцам теми же «Фау-1», только уже начиненными нервно-паралитическими газами.
Тем не менее в июле 1944 г. британское правительство, находившееся под впечатлением массированных ударов крылатых ракет, вновь вернулось к вопросу о бомбардировке их стартовых позиций химическими бомбами. Однако по понятным причинам это радикальное и бессмысленное предложение снова было отвергнуто. Главнокомандующий союзными войсками в Европе генерал Дуайт Эйзенхауэр в записке, адресованной своему британскому заместителю, недвусмысленно выразился: «Как я уже говорил ранее, я против ответного удара как метода прекращения германской атаки. Прошу Вас и впредь придерживаться этой стратегии».
Последний шанс
Осенью 1944 г. фюрер еще раз задумался о возможности использования химического оружия. Естественно, при возникновении этих вопросов задумывались и о том, как именно применить чудо-оружие. Отравляющими веществами можно было оснастить ракеты, реактивные мины, можно было разбрызгивать их с самолетов. Периодически проводились эксперименты по оснащению новой военной техники средствами доставки отравляющих веществ. Два самолета Не-219V15 и V32 были оснащены аэрозольными распылителями новейшей конструкции.
Гитлер понимал, что в случае начала химической войны союзники не преминут нанести ответный удар. Впрочем, качество и токсические свойства, по сути, устаревших боеприпасов, стоявших на вооружении антигитлеровской коалиции, оставляли желать лучшего. В войска поступили прорезиненные общевойсковые защитные комплекты, гарантировавшие защиту всего тела. По своей конструкции эти средства защиты были самыми совершенными в мире. Получив их, германские войска могли не бояться люизита и иприта, в то время как от их оружия не могло защитить ничто! Это был реальный шанс вернуть германской армии былую непобедимость.
С гражданским населением дело обстояло несколько хуже. По приказу Гитлера с октября 1944 г. выпуск противогазов увеличился втрое, достигнув отметки 300 тысяч в месяц. Однако даже такими темпами обеспечить все городское население можно было только через полгода – год.
В ноябре 1944 г. в Зонтхофене прошло совещание по ситуации в области производства отравляющих веществ и средств защиты от них. Выступавший там шеф «Трудового фронта» доктор Роберт Лей, химик по образованию, подошел к министру вооружений Альберту Шпееру и сказал: «У нас уже есть новый ядовитый газ, я сам слышал об этом. Фюрер должен его применить именно сейчас. А иначе когда? Потом будет поздно! Вы тоже растолкуйте ему, что у нас нет другого выхода».
Одним из активных сторонников применения оружия массового поражения был рейхсминистр Геббельс, также присутствовавший на совещании. Он попытался склонить фюрера к принятию судьбоносного решения. Гитлер заколебался, а потом сказал, что считает химический удар возможным, но только против советских войск. Союзники же, по его мнению, на данном этапе войны не стали бы наносить ответный удар по Германии, так как не были заинтересованы в дальнейшем продвижении Красной Армии. Однако многие участники совещания, особенно военные, идею не поддержали, и в итоге решение так и не было принято.
Начавшееся 16 декабря 1944 г. наступление немецких войск в Арденнах действительно давало хорошие шансы на успех. Если бы наряду с внезапностью «Ягдтиграми» и реактивными бомбардировщиками против американцев были бы применены и нервно-паралитические газы, успех операции мог быть куда большим и вполне мог привести к полному развалу Западного фронта. Обстрел Антверпена – важнейшего порта в тылу союзников крылатыми ракетами, начиненными зарином, также мог полностью парализовать его работу и вызвать массовую панику.
И все же, несмотря на то что решение о большом химическом ударе так и не было принято, упоминания об отдельных атаках с использованием отравляющих веществ встречаются. Об одном таком случае рассказал заместитель начальника разведки 123-й стрелковой дивизии И. А. Бескин. Речь шла об операции «Багратион», когда танки Баграмяна стремительным ударом вышли к Балтийскому морю, отрезав немецкую группу армий «Норд» от основных сил, однако потом были отброшены контрударом. Завязались упорные бои на побережье. Об одном из разведывательных рейдов Бескин вспоминал: «Как-то перед рассветом в полной тишине в молочном тумане разведчики осторожно продвигались, прощупывая путь для дивизии. По карте Игорь обнаружил – впереди должна быть протяженная лощина, хорошее укрытие для движения… Впереди из тумана выступили очертания сидящих солдат, наших, причем солдат много. В полной тишине они сидели по обе стороны откосов с винтовками как-то наперевес. Отдыхают, что ли? Разведчики остановились в нерешительности. Насторожило, что все эти десятки видимых в тумане солдат как-то неестественно неподвижны. Окликнуть – опасно. Подошли все-таки поближе – никакого внимания. Тронули первого – мертвый! Второй, третий… Ран не видно.
