Альфред Штробель рассказывал: «Наш метеоролог снова был довольно точен в своих прогнозах, предсказав хорошую видимость над целью. Мы пролетаем над темным силуэтом Москвы. Нам надо отыскать красную штаб-квартиру в сети кварталов и улиц. Красные артиллеристы ставят перед нами железный занавес из снарядов. Не имеет значения! Мы поразим его!
Сейчас мы находимся на окраине города. Мы летим в первой волне. Три тяжелые зажигательные бомбы, которые мы сейчас сбросим, обладают очень большим эффектом. В них содержится лишь немного взрывчатки для разбрызгивания горючей жидкости. Две большие магистрали в Москве ведут от западной окраины до центра города и являются хорошим ориентирами. Мы знаем, где Кремль, мы найдем цель, обозначенную в полетном задании. Даже если мы над бурлящим котлом, а вокруг проходят очереди из блевотины
[106]
и лучи прожекторов». Вскоре впереди, прямо над центром Москвы, между аэростатами заграждения вспыхнули осветительные ракеты, сброшенные с цельфиндеров.
«Сейчас наши самолеты сбрасывают фугасные бомбы тяжелого калибра, и сразу же после этого следуют зажигательные бомбы для новых разрушений, – писал в рапорте Штробель. – Мы разворачиваемся домой, меняя курс, но нам еще приходится проходить через зенитный заградительный огонь, который предназначен уже для следующей волны немецких бомбардировщиков»
[107]
.
Эскадрилье Штробеля действительно удалось поразить Кремль. Согласно советской сводке МПВО, в ночь на 7 августа на его территории разорвалось 67 тяжелых зажигательных бомб. Возникло несколько больших очагов пожаров, потушить которые удалось только к утру. Кроме того, в Москве были полностью или частично разрушены 4 предприятия и 15 жилых домов
[108]
.
Среди многочисленных пилотов ночных истребителей, поднятых по тревоге в эту ночь, был и И-16 лейтенанта Виктора Талалихина из 177-го иап ПВО. Последний представлял собой типичный образ сталинского авиатора.
Начав в 1934 г. на Московском мясокомбинате, он быстро понял, что его призвание – быть летчиком. В ту эпоху это было обычное дело. Тысячи мальчишек и подростков, видя в небе пролетающие во время воздушных парадов самолеты, сразу представляли себя в их кабинах. Именно летчики в середине 30-х были главными героями и идеалами для подражания. Мечта Талалихина сбылась. В 1937 г. в возрасте 19 лет он поступил в Борисоглебскую военную авиационную школу летчиков, где и получил звание младшего лейтенанта. Во время советско-финской войны Талалихин совершил 47 боевых вылетов, и за ним числилось четыре финских самолета. Вскоре была и первая награда – орден Красной Звезды.
Войну с нацистской Германией Виктор Талалихин встретил на службе в 177-м иап, защищавшем Москву. Когда начались налеты люфтваффе, летчик много раз вылетал на задания, но всякий раз возвращался ни с чем. Впрочем, это и неудивительно, так как советские ночные истребители отличались от дневных только тем, что летали по ночам. Никаких приборов, РЛС и даже раций на них не было. Пилоты могли полагаться лишь на собственное острое зрение и иногда на лучи прожекторов.
Поэтому, когда в ночь на 8 августа Талалихин вдруг увидел перед собой силуэт бомбардировщика, он решил, что такой шанс упускать нельзя. После короткой атаки и обмена очередями между ним и бортстрелками летчик пошел на таран. От удара немец получил сильные повреждения хвоста и сразу начал падать.
Сбитым самолетом, по всей вероятности, оказался Не-111 лейтенанта Й. Ташнера из 7-й эскадрильи KG26 «Лёвен», пропавший без вести в эту ночь. И-16 Талалихина упал в лес вблизи деревни Мансурово Домодедовского района, а сам он на парашюте приземлился в речку Северку. И уже на следующий день летчику было в срочном порядке присвоено звание Героя Советского Союза.
Советская пропаганда извлекла максимум из тарана Талалихина, порой явно перегибая палку. «Фашистский стервятник был сражен сталинским соколом, – писала пресса. – При осмотре трупов на месте падения «Хейнкеля» оказалось, что экипажем руководил подполковник, награжденный Железным крестом…» Больше всех старалась журналистка Елена Кононенко: «Бомбардировщик тяжело плыл по небу. Холеный гитлеровский подполковник, командир экипажа, матерый фашистский волк, злобно предвкушал, как он будет бомбить столицу Советского Союза… Охваченный жарким пламенем и дымом, «Хейнкель» рухнул вниз… Виктор напрягает всю волю, все силы и выбрасывается с парашютом. Приземляется в небольшое озеро. Он жив. Он полон счастья, любви к родной земле, к Москве, к советским людям. Вот они бегут прямо к берегу, прямо к нему. Родные руки обнимают его, родные губы целуют его мокрые, грязные щеки…»
[109]
Впрочем, германская пропаганда в эти дни тоже буйствовала. Берлинское радио сообщало: «Люфтваффе подвергают Москву уничтожающей бомбардировке… Заводы и фабрики, расположенные вокруг Москвы, настолько разрушены, что всем иностранцам запрещен выезд за пределы Москвы. Кремль и почти все вокзалы разрушены, Красной площади не существует. Особенно пострадали промышленные районы. Москва вступила в фазу уничтожения».
Как видно, в большинстве вылетов против советской столицы люфтваффе не несли никаких потерь либо теряли максимум по одному самолету. Таким образом, противовоздушная оборона Москвы была сильной только в количественном отношении. Зенитные батареи и ночные истребители вроде обычных И-16 и МиГ-3 оказались совершенно бесполезны против мелких групп немецких бомбардировщиков, действовавших на большой высоте.
Из трудов некоторых авторов, описывавших налеты на Москву, складывается впечатление, что немецкие летчики на аэродромах пребывали в унынии и обсуждали ужасы противовоздушной обороны. Однако не стоит забывать, что подобные вылеты были для большинства из них привычным делом. На фронте все жили одним днем и впечатления от бомбежек быстро сменялись бытовыми проблемами.
Так тот же Альфред Штробель, накануне организовавший пожары в Московском Кремле, на следующий день столь же «драматично» описывал, как они со своим экипажем «Цезарь-Цезарь» поймали в окрестностях аэродрома свинью и жарили ее. Среди обслуживающего персонала эскадрильи оказался опытный забойщик Хубер, который сначала оглушил животное молотком по голове, а потом, неторопливо сходив за ножом, зарезал его. В результате перед очередным вылетом летчики хорошенько поужинали жарким
[110]
.
В ночь на 10 августа был произведен очередной авиаудар по Москве. На сей раз целью атаки стал расположенный на юго-востоке столицы металлургический завод «Серп и Молот», на который было сброшено 30 фугасных и около 1000 зажигательных бомб. В результате был поврежден прокатный цех, а в районе предприятия разрушены 13 жилых домов. Поданным службы МПВО, во время бомбежки погибли 48 человек, еще 83 было ранено
[111]
. При этом огнем зенитной артиллерии был сбит Не-111Н-5 W.Nr. 4520 унтер-офицера Освальда Шлиманна из 1-й эскадрильи KG53. Согласно немецким документам, весь экипаж пропал без вести
[112]
.
