А уже на следующий день, то есть 7 июля, в район Ленинграда отправился Ju-88D-2 «VB+KL», в котором в качестве бортмеханика летел и Макс Лагода. Экипаж получил задачу произвести аэрофотосъемку Ленинграда, военно-морской базы в Кронштадте и всех аэродромов в этом районе. Летчики испытывали некоторый страх перед полетом, особенно памятуя о судьбе пропавшего днем раньше «Юнкерса». И действительно, с начала войны противовоздушная оборона данных объектов значительно усилилась. Лагода вспоминал: «Огонь тяжелых орудий встретил нас в Кронштадте. Здесь стоял на якорях российский Балтийский флот. Несколько тяжелых крейсеров, эсминцев и старых кораблей типа «Максим Горький», оставшихся с Первой мировой войны. Оставалось только молиться, чтобы этот мощный зенитный огонь не поразил нас. Мы достигли в качестве меры предосторожности уже большой высоты 8500 м. Вальтер Фрошауэр вел машину зигзагами, часто меняя курс и обороты двигателей. В итоге нам удалось избежать опасностей. Мы были там лишь 20 минут, но они казались вечностью. В ходе разведки авиабаз мы обнаружили, что возникло несколько новых аэродромов. Тем временем мы находились в 20 км западнее Ленинграда и снова достигли нашей высоты 8500 м»
[37]
.
Здесь Ju-88 Фрошауэра был атакован сразу несколькими перехватчиками МиГ-3 из 7-го иак ПВО. По воспоминаниям Лагоды, их было 10–15 штук! Поскольку самолеты были своевременно замечены штурманом Альфредом Полем, пилот сразу же начал выполнять маневры уклонения, сначала резкий правый вираж, потом пикирование. Одновременно разведчик вел интенсивный огонь из своих бортовых пулеметов. После этого часть истребителей отстала, но остальные продолжили преследование. Тогда Фрошауэр вторично начал уход с помощью резкого пикирования. За счет большей массы и мощности двигателей «Юнкере» набирал при этом гораздо большую скорость, чем его противники.
«Конец был очень близко, – продолжал свой рассказ Лагода. – Этот момент на грани смерти я запомнил на всю свою жизнь… Бой продолжался около 20 минут. Целая вечность! Теперь мы легли на северный курс и летели на низкой высоте в направлении Финского залива. Один никак не покидал нас и над водой. Расстояние до истребителя постепенно увеличивалось. Потом он отвернул…
В центральной части Финского залива мы увидели одиночный Me-109. Это был немецкий самолет. Чтобы опознать себя, мы подали специальные сигналы ракетами и помахали крыльями. Пока мы летели на запад, он сопровождал нас, после чего мы сказали «до свидания», опять помахав ему. Он сделал то же самое. Только теперь я заметил, что я по-прежнему был в дыхательной маске. Система отопления, до сих пор работавшая на полную, была выключена»
[38]
.
Оправившись после опасного задания, летчики поняли, что топлива для возвращения обратно в Инстербург им не хватит, посему, недолго думая, решили лететь в расположенный на северном берегу залива город Хельсинки. Лагода передал по рации краткие обстоятельства боя и сообщил, что они летят в столицу дружественной Финляндии. Между Третьим рейхом и союзником существовала договоренность о том, что в случае необходимости самолеты люфтваффе могут пользоваться любой из доступных авиабаз. Найдя подходящий аэродром, Фрошауэр произвел посадку.
Осмотр самолета показал, что на нем не было никаких серьезных повреждений, требовался лишь мелкий ремонт и техническое обслуживание. Затем немцы снова запустили двигатели, чтобы связаться с Инстербургом, после чего еще раз подробно изложили обстоятельства случившегося. После этого экипаж получил возможность отдохнуть. «На несколько дней для нас наступил мир, – радовался Лагода. – И мы уже были довольны». Вскоре Лассинг и Лагода нашли местного студента, который с радостью показал им основные достопримечательности города и красивые парки в районе порта. Летчики загулялись до темноты, в связи с чем еще и получили возможность понаблюдать за северным сиянием.
Когда «Юнкере» был отремонтирован и готов к полету, экипаж отправился обратно в Инстербург.
Тем временем войска немецкой группы армий «Север» стремительно продвигались на северо-восток в глубь советской территории. В связи с этим 1-я эскадрилья 10 июля перебазировалась в Дунабург
[39]
.
Это позволяло самолетам-разведчикам еще глубже проникать в воздушное пространство противника. Помимо Ленинграда и Кронштадта, «Юнкерсы» и «Дорнье» 1-й эскадрильи гауптмана Клауса Притцеля теперь совершали регулярные полеты над Ладожским озером. Экипажам ставилась задача следить за судоходством и путями снабжения. Периодически также производилась аэрофотосъемка района к северо-востоку от озера Ильмень. «С аэродрома Дунабург я сделал три вылета, – вспоминал Лагода. – Один из них длился 365 минут, то есть шесть часов полета. Этот вылет проходил далеко во вражеском тылу. Мы должны были найти и сфотографировать железные дороги, аэродромы и промышленные предприятия. Мы летели на очень большой высоте, так как это гарантировало нашу безопасность. В безоблачном небе мы видели все вокруг на расстоянии 80—100 км. Вдали были отчетливо видны города и аэродромы. Мы могли видеть также движущиеся объекты, например взлетающие и уже летящие в воздухе самолеты. Однако русским истребителям было не так просто подняться на такую высоту. А преследовать долго над своей территорией они нас не могли из-за нехватки топлива»
[40]
.
Периодически экипажи, вылетающие в глубь территории противника, получали различные сообщения по радиостанции. С одной стороны, они помогали в ориентировке, с другой – морально поддерживали летчиков.
Тем временем 3-я эскадрилья группы Ровеля, которой командовал гауптман Шмидт, действовала на южном фланге Восточного фронта. В первые месяцы войны ее самолеты в основном фотографировали военно-морские базы, аэродромы и позиции зенитных батарей вокруг них, следили за передвижениями кораблей. Вначале долгое время вылеты проходили без потерь. Но вот 25 июля Do-215 «L2+AS» унтер-офицера Бернарда Грайхена, совершавший очередной «рейс» в район Севастополя, был перехвачен парой МиГ-3 капитана Евграфа Рыжова и старшего лейтенанта Петра Телегина из 32-го иап ВВС ЧФ. Истребители вылетели на перехват в 8.10 с аэродрома Кача. По данным РЛС, самолет противника шел к главной базе Черноморского флота со стороны моря на высоте около 7500 м. Прибыв в указанный квадрат, летчики обнаружили цель, которую они идентифицировали как Не-111.
Вскоре на МиГ-3 Телегина перегрелся, а потом и заклинил мотор, и он вынужден был прекратить перехват и совершить вынужденную посадку у Евпатории. В бой с разведчиком вступил один истребитель Рыжова. Немцы вовремя заметили преследователя, и бортстрелок унтер-офицер Людвиг Янс открыл по нему огонь. В результате на МиГе был пробит фонарь кабины и водяной радиатор. Кипяток обжег летчику ноги, а горячий пар ударил в лицо. Ко всему прочему открыть огонь Рыжову не удалось, так как оба пулемета попросту отказали. Тогда летчик пошел на таран и ударил лопастями винта по хвосту «Дорнье». Лишившись части оперения, Do-215 сразу же перешел в беспорядочное пикирование и вскоре рухнул в воду
[41]
. Рыжов же ударился о приборную доску и на некоторое время потерял сознание.
