«Из этого может получиться черт знает что», – подумал Бек-стрём и громко простонал от удовольствия, когда ввел пароль на своем компьютере, чтобы в сетевой версии газеты посмотреть фильм «о жестком задержании лучшего друга короля», когда тот «избил женщину-полицейского».
Шустрому фотографу газеты удалось заснять все самое главное. Практически на одном дыхании, и пусть камера дрожала у него в руках. Начиная с того момента, когда фон Комер, в махровом халате и красных пижамных брюках, пытается закрыть дверь перед лицом Анники Карлссон, как она хватает его за руку, толкает в прихожую, как он бьет ее прямо по лицу, как она делает ему подножку и буквально бросает на пол, садится верхом на него, заламывает ему руки за спину и надевает наручники. И все со звуком, криками, оскорблениями и ругательствами, хлопком удара по лицу, даже щелчком закрывающихся «браслетов». На всякий случай с бегущей строкой внизу в помощь глуховатым пожилым зрителям.
– Просто феноменально, – вздохнул Бекстрём и на всякий случай благодарно кивнул в направлении своей собственной люстры. – Я гениально поступил, поручив Утке задержание.
По-хорошему, он вполне заслужил, по крайней мере, несколько процентов комиссионных с фильма, который наверняка уже принес газете миллионы.
После пары часов восстанавливающего силы сна Бекстрём позвонил Лизе Ламм и расспросил ее, как развивались события после обеда. Что касается фон Комера, тот сделал все точно, как Бекстрём и предсказал. Сама она просто выполнила свой прокурорский долг. Потребовала его ареста по подозрению в крупном мошенничестве или, в качестве альтернативы, в попытке крупного мошенничества. Запустила предварительное расследование против него за применение насильственных действий в отношении сотрудника полиции при исполнении. А если говорить об обвинении в убийстве, решила определиться со своей позицией по нему после получения ответа криминалистов. Совершенно независимо от того, как все пойдет с последним, собиралась продержать его под арестом все выходные.
«Амбициозная женщина. Возможно, она так старается, поскольку наслышана о суперсалями», – подумал Бекстрём.
Ему оставался еще один разговор по службе, прежде чем придет время расслабиться и прикинуть планы на вечер. И он достал свой личный мобильник и позвонил знакомому репортеру крупнейшей из двух вечерних газет, чтобы доложить о последних событиях.
– Феноменально, Бекстрём, – констатировал журналист. – Он, значит, просидит под арестом все выходные. Как дела с подозрениями в убийстве, кстати?
– Все идет своим чередом, – обнадежил его Бекстрём. – Я рассчитываю получить заключение криминалистов завтра в течение дня. И буду держать тебя в курсе, если что-то случится. А какие у тебя самого планы, кстати? На завтра.
По словам репортера, у него хватало дел. Читатели не остались в стороне. Волна информации, нахлынувшая на редакцию с их стороны, по размерам не уступала цунами, и сейчас требовалось привести все в порядок. При мысли обо всех материалах, находившихся в их распоряжении в данный момент, они столкнулись с обратной проблемой по сравнению с той, какая традиционно стоит перед средствами массовой информации. Обычно работая с новостями, надо раздуть из мухи слона, теперь же они попали в прямо противоположную ситуацию.
– О чем ты? – спросил Бекстрём.
– Мы не можем уменьшить огромного слона до размеров мухи только для того, чтобы ему хватило место в газете, – объяснил репортер.
– О’кей, – сказал Бекстрём. – Случилось что-то еще, о чем я должен знать?
Ничего особенного, если верить репортеру. В новостной редакции решили еще глубже покопаться в убийстве адвоката Эрикссона и грандиозных мошенничествах с произведениями искусства, которые, скорей всего, стали его мотивом. Естественно, также исследовать связи лучших друзей короля с лидерами организованной преступности.
В политической редакции мобилизовали пять десятков членов риксдага женского пола от разных партий, чтобы они завтра выступили в поддержку коллеги Бекстрёма инспектора Анники Карлссон. И также взяли пространное интервью у министра по вопросам равноправия полов альянса, в котором та восторженно отозвалась о Карлссон. Наконец, женщине, которой досталось от мужчины, хватило мужества ответить достойно. Сама госпожа министр подала заявление в «Республиканский союз», организацию, борющуюся за упразднение монархии в Швеции, как только посмотрела этот сюжет. Только сейчас до нее дошло, насколько король и его лучшие друзья заражены вирусом женоненавистничества.
– Эта баба, наверное, лесбиянка, – констатировал Бекстрём.
– Думаешь? – вздохнул репортер и продолжил свой рассказ.
Как раз сейчас политические репортеры также занимались интервью с королевой об отношении короля к женщинам. Ответ от пресс-секретаря двора ожидался завтра. Но если повезет, оно, пожалуй, могло попасть в газету к выходным.
– Да и все обычное тоже. Воззвания, сбор подписей, всевозможные кампании… полный букет, – подвел итог репортер. – Кроме того, спортивная редакция явно собирается сделать какой-то специальный репортаж с женщинами, занимающимися боксом, борьбой и боевыми единоборствами, где они расскажут другим представительницам слабого пола, как им отбиваться от мужчин.
– Я понял тебя, – сказал Бекстрём.
«Как можно защититься от такой, как Утка Карлссон?» – подумал он.
– Потом было еще одно, – добавил репортер таким тоном, словно внезапно это вспомнил.
– Да, я слушаю, – отозвался Бекстрём.
– Позвонила какая-то странная женщина и утверждала, что увидела одну из своих картин в газете. Ту, с толстым священником, насколько я понял. Он еще засовывает руку в ящик для сбора пожертвований. Если верить ей, это ее картина.
– Она сказала, как ее зовут?
«По словам Гегурры, он ведь купил ее», – удивился Бекстрём.
– Я, естественно, спросил, но она сказала, что у нее и мысли не возникало сообщать свое имя такому как я. И говорила таким тоном, словно милостиво снизошла до меня, если тебе интересно.
– И что ты сказал тогда?
– Предложил ей позвонить тебе. Если ей ужасно трудно разговаривать с таким как я, я имею в виду. Если она хотела сообщить какую-то информацию, значит.
– И как она отреагировала?
– Якобы именно это и собиралась сделать. Но пока у нее не было времени. Она готовилась к бракосочетанию и свадебному путешествию. Однако по возвращении намеревалась позвонить тебе.
– Позвонить мне?
– Да, она знает тебя, если верить ей, и по возвращении из свадебного путешествия собирается позвонить.
«Знает меня? Еще одна, – подумал Бекстрём. – Им просто нет конца».
108
Утке Карлссон пришлось отключить телефон. Весь день ей непрерывно звонили журналисты, почти исключительно женщины или даже «сестры по несчастью», как некоторые из них называли себя, и все они жаждали только одного. Чтобы она согласилась и рассказала им, какое ощущение полного внутреннего освобождения испытала, задав взбучку лучшему другу короля и надев на него наручники. Только вечером, сев в автомобиль, чтобы поехать домой в свою маленькую квартиру в Бергсхамре, она обнаружила у себя на автоответчике пять сообщений от явно взволнованной Изабеллы Норен, просившей связаться с ней.
