– А может, покойный впутался в какое-нибудь дерьмо? Он же был адвокатом, подобное для них в порядке вещей, верно?
Сейчас свободный от руля патрульный обернулся и обращался прямо к Бекстрёму.
– Как раз над этим я собирался поразмыслить, – ответил Бекстрём спокойно. – Пока вы везете меня до места преступления на Ольстенсгатан. В тишине.
«Ну наконец, – подумал он десять минут спустя, когда они остановились перед большой белой каменной виллой в стиле пятидесятых годов с собственным участком берега, лодочным сараем и уходящим далеко в озеро Меларен причалом, который наверняка стоил его владельцу больше, чем мог заработать без вычета налогов обычный полицейский за всю свою жизнь. – Не самое плохое место преступления. И чем, интересно, занимался этот идиот в своей хибаре в такое время?»
В основном все выглядело как обычно в подобной ситуации. Сине-белая оградительная лента, помимо принадлежащего вилле земельного участка захватившая еще приличный кусок улицы с обеих сторон от дома. Две патрульные машины и микроавтобус полиции правопорядка и конечно же три автомобиля криминального отдела. Слишком много томящихся от безделья коллег, большая часть которых просто составляли компанию тем, кто приехал раньше. Несколько журналистов в сопровождении фотографов и, по крайней мере, один оператор какого-то телеканала. Плюс десяток местных зевак, значительно лучше одетых по сравнению с традиционной публикой того же сорта, притом что на удивление многие из них имели с собой одну или даже нескольких собак самого разного размера.
Правда, выражение глаз у них было абсолютно таким же, как и у их менее обеспеченных собратьев. С толикой страха в самой глубине, но главным образом с надеждой на то, что если сейчас и случилось самое худшее, то оно все равно никоим образом не затронуло их.
«Бывают же такие дни, – подумал Бекстрём. – Целая жизнь ничто без них. И даже если этот день единственный».
Он вышел из машины, кивнул своему прыщавому водителю и его столь же прыщавому напарнику, покачал головой стервятникам из средств массой информации и взял курс на входную дверь дома, который еще несколько часов назад принадлежал убитому. Это была не первая прогулка по такому делу в его жизни, и наверняка не последняя, но как раз сейчас она дорогого стоила, и, будь здесь один, Бекстрём не сдержался бы и пустился бы в пляс, поднимаясь по лестнице в жилище жертвы.
II. Неделя перед наилучшим днем – самая обычная. С какой стороны ни посмотри
2
Понедельник 27 мая, ровно за неделю до того дня, которому предстояло стать лучшим в его жизни, выдался самым обычным, даже чуть хуже любого заурядного понедельника, и начался он совершенно непостижимым образом даже для такого умного и искушенного человека, как Бекстрём.
В буквальном же смысле речь шла о двух делах, по непонятной причине попавших на его стол. И первое касалось бедолаги-кролика, изъятого у нерадивого владельца по решению правления Стокгольмского лена. А второе – вроде бы приличного и имевшего отношение ко двору господина, по показаниям анонимного свидетеля, избитого каталогом лондонского аукционного дома Сотбис, в довершение всего еще и на парковочной площадке перед дворцовым комплексом Дроттнингхольм, всего в сотне метров от апартаментов его величества короля Швеции Карла XIV Густава в такое время, когда тот обычно почивал.
Комиссар Эверт Бекстрём уже несколько лет возглавлял отдел насильственных преступлений не самого маленького по размерам Вестерортского полицейского округа. Триста пятьдесят квадратных километров суши и воды между озером Меларен на западе и заливами Эдсвикен и Сальтшён на востоке. Между заставами центра Стокгольма на юге и Якобсбергом и внешними шхерами озера Меларен на севере. И если бы дело происходило в США, где обычные люди имеют право голоса, Бекстрём, естественно, стал бы их всенародно выбранным шерифом.
Сам он привык думать об этом анклаве, как о своем собственном королевстве с тремястами пятьюдесятью тысячами жителей. Из коих самыми важными были его величество король, проживавший со своим семейством во дворцах Дроттнингхольм и Хага, и, кроме того, дюжина миллиардеров и несколько сотен миллионеров. Вместе с тем в нем также обитали несколько десятков тысяч тех, кому приходилось существовать на пособие или даже нищенствовать и совершать преступления, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. Плюс все обычные люди, конечно, просто сами заботившиеся о себе, зарабатывавшие своим трудом на хлеб насущный и не причинявшие никому беспокойства той жизнью, которую вели. В любом случае редко придумывавшие что-то такое, из-за чего сведения о них могли попасть на письменный стол Бекстрёма в большом здании полиции в Сольне.
Хотя, к сожалению, не все проживавшие там столь же чтили закон, как они. В результате за год в его округе накапливалось почти шестьдесят тысяч заявлений о различных правонарушениях. И пусть большинство из них, конечно, составляли обычные кражи, акты вандализма и прегрешения, связанные с наркотиками, это все равно нисколько не радовало. Если же говорить о преступности Вестерорта в целом, она охватывала всю социальную шкалу. Начиная от горстки гангстеров, за один раз зарабатывавших сотни миллионов на финансовых аферах и по традиции ходивших в костюмах в вертикальную полоску, и заканчивая тысячами мелких воришек, тыривших в местных торговых центрах всякую ерунду вплоть до пива и таблеток от головной боли.
Так обстояли дела с темной стороной жизни в его вотчине, однако с большинством из ее проявлений все было столь хорошо, что они оставляли Бекстрёма равнодушным. Ведь всю свою жизнь в качестве полицейского он занимался тяжкими насильственными преступлениями. А поскольку убийств, изнасилований и ограблений всегда хватало, собирался делать это до самой пенсии. Плюс на нем еще висели всякие придурки вроде пироманов, педофилов и прочей шушеры, включая даже того или иного эксгибициониста или любителя заглядывать в чужие окна, которому, пожалуй, в каком-то случае могло взбрести в голову перейти к реальным действиям. Поэтому с работой порой зашкаливало. И чтобы справляться с ней в меру достойно, Бекстрёму требовалось в первую очередь уметь отличать большое от малого. И в понедельник, за неделю до лучшего дня своей жизни, он, к сожалению, не слишком в этом преуспел, пусть вроде ничто не предвещало беды и все началось как обычно.
А именно с традиционного для подразделения Бекстрёма первого за неделю утреннего совещания. На нем подводили итоги всего человеческого зла, случившегося на предыдущей неделе, настраивались выложиться с полной отдачей до новых выходных и обсуждали тот или иной старый случай, который в силу его значимости нельзя было просто отправить в архив и перестать думать о нем.
И там, как обычно, присутствовали все его помощники в количестве двух десятков человек. Крайне пестрая компания, где только один умел держать язык за зубами и вполне мог действовать самостоятельно. Еще полдюжины, правда, по крайней мере, делали то, что он им говорил. С остальными же все обстояло достаточно плохо, и не будь сильной руки Бекстрёма и его четкого руководства, умения отличить большое от малого, на торжество закона не стоило бы и рассчитывать.
