* * *
Они явно не сдались. Когда он включил телефон пару часов спустя, у него на автоответчике имелось два сообщения. Первое от той же дамочки-полицейского, с которой он уже разговаривал. Столь же дружелюбное, как и в первый раз. Второе от ее коллеги мужского пола, говорившего значительно более резким тоном и пожелавшего встретиться с ним сразу же для дополнительного допроса с показом фотографий. Ара глубоко вздохнул и решил, что самое время немного перекусить и обдумать ситуацию в тишине и покое. Поэтому он поехал в свою обычную кафешку. Заказал кебаб, диетическую колу и чашку марокканского мятного напитка с целью немного заморить червячка, пока он думает.
«Клевая девица», – подумал Ара, успев только приняться за свой кебаб. Он явно никогда не видел ее раньше. Она стояла в дверях, широко расставив ноги, внезапно появившись неизвестно откуда. Широкоплечая, с руками висящими на мужской манер. С коротко постриженными черными волосами, в мокасинах, джинсах и кожаной куртке, и изучала всех, сидевших в заведении.
Единственная проблема состояла в том, что в ее глазах было то же выражение, что и у типа, чуть не попавшего ему под колеса предыдущей ночью. И она остановила взгляд на нем.
Двадцать минут спустя он сидел в одной из комнат здания полиции Сольны. Его такси осталось перед кафе в городе, куда он заехал перекусить, и прежде чем посадить Ару на заднее сиденье полицейского автомобиля, доставившего его сюда, двое мужчин-полицейских обыскали его и вывернули ему карманы. Потом женщина, ранее стоявшая в дверях, взяла его за руку и кивнула ему.
– Вот что, Ара, – сказала Анника Карлссон. – Прокурор принял решение доставить тебя на допрос без предварительного уведомления, поскольку ты явно издеваешься надо мной и моими коллегами, поэтому сейчас речь идет о следующем. Никакой болтовни и никаких фокусов, будь смирным и послушным, и если ты поможешь мне, обещаю, я помогу тебе.
– Все нормально, – сказал Ара и кивнул.
«А какой у меня выбор?» – подумал он.
38
Обход соседей дал результат далеко превыше всяких ожиданий даже для такого района, как этот. Когда Фелиция Петтерссон приняла смену у своего коллеги Яна Стигсона, они сначала расположились в полицейском микроавтобусе, припаркованном перед домом жертвы, и он немного ввел ее в курс дела.
– Как дела? – спросила Фелиция.
– Все идет как по маслу, – констатировал Стигсон. – Мы здорово продвинулись.
Во-первых, они уже переговорили со всеми, живущими по соседству. Работа началась около семи утра. Они охватили почти сотню домов в непосредственной близости к вилле убитого, и, когда Фелиция Петтерссон появилась десять часов спустя, на ее долю осталось менее полдюжины фамилий из списка, который Стигсон передал ей.
Во-вторых, им удалось пообщаться со всеми четырьмя соседями, звонившими в службу экстренной помощи в течение вечера и ночи из-за лаявшей собаки. С тремя, сделавшими это между четвертью одиннадцатого и пятью минутами двенадцатого. Их тогда перенаправили к дежурному, поскольку у полиции имелись другие и значительно более важные дела. А также с четвертым заявителем, чей сигнал приняли сразу после двух ночи, в результате чего патрульная машина прибыла на место десять минут спустя.
– Там нам немного не повезло, – сказал Стигсон и криво улыбнулся. – Надя позвонила мне и рассказала о таксисте, явно чуть не задавившем одного из преступников всего за пару минут до прибытия первого патруля. Плюс что касается бедной псины, которой очевидно перерезали горло.
– Постоянно не может везти, – согласилась Фелиция. – У тебя есть еще что-то на сей счет?
– Да, с собакой ведь чертовщина какая-то, – сказал Стигсон. – Между десятью и одиннадцатью она лает, по большому счету, как заведенная. Потом молчит три часа, прежде чем подать голос снова, и тогда ужасно шумит в течение пяти минут, пока кто-то не успокаивает ее навечно. Так в общем все выглядит со слов тех, с кем мы разговаривали. Ротвейлер молчал три часа. Немного странно, как мне кажется.
– Что-то еще?
Возможно, две вещи, по мнению Стигсона. Они пообщались еще с одним свидетелем, тоже собачником, сообщившим интересные наблюдения. Пожалуй, одновременно дополнившие общую картинку, которую они к тому моменту уже получили. Около половины десятого вечера он прогуливался со своей собакой мимо дома адвоката и заметил человека, сидевшего на его лестнице, в то время как входная дверь была открыта нараспашку.
– Пожилой седовласый мужчина сидел там, и, если верить собачнику, тот сначала собирался спросить его, не нужна ли какая-то помощь. Но поскольку с тем вроде бы все было в порядке, он не сделал этого. Решил, что незнакомец, пожалуй, просто вышел на улицу ради глотка чистого воздуха.
– Пожилой седовласый господин?
– Все так и есть, – подтвердил Стигсон и кивнул. – Свидетель, конечно, спешил, ему требовалось домой, отлить, о чем он рассказал вне протокола и доверительно, скажем так, поэтому он не остановился и не рассмотрел того человека тщательно. Пожилой седовласый мужчина, стройный, хорошо одетый, в светлом летнем костюме. Так он воспринял все, значит. Зато он не заметил никакого более молодого, хорошо тренированного господина, которого видела наша свидетельница, когда он грузил картонные коробки в серебристый «мерседес».
– Пожилой седовласый? Сколько ему было лет? Шестьдесят? Семьдесят? Восемьдесят? Сто?
– Где-то между семьюдесятью и восьмьюдесятью, если верить свидетелю, – сообщил Стигсон с недовольной миной. – Так он сказал, когда мы поднажали на него. Примерно семьдесят пять, поэтому определенно не молодой мужчина. Свидетелю самому около шестидесяти, а значит, он мог довольно точно оценить возраст того, кого видел.
«Семьдесят пять лет, сидит на лестнице при открытой настежь двери, – подумала Фелиция Петтерссон. – Вряд ли такой отрихтовал голову адвокату Эрикссону. Скорее похож на человека, присутствовавшего при чем-то ужасном».
– Автомобиль, – сказала Фелиция. – Серебристый «мерседес». У нас есть два свидетеля, говорящие о нем. Женщина и таксист. Этот собачник видел…
– Он не видел ни автомобиля, ни картонных коробок, – перебил ее Стигсон и покачал головой. – В том, что он не обратил внимания на «мерседес» такого цвета, пожалуй, также нет ничего странного при мысли о тех, кто живет здесь, и всех их мерсах, и БМВ, и «лексусах»… Поэтому тут нечему удивляться.
– Я тебя услышала, – кивнула Фелиция. – Автомобиль из той же серии, и именно здесь он нисколько не выделяется. Оставим пока машину в покое, но меня интересует кое-что другое, – сказала она, на всякий случай заглянув в свои записи.
– Мне кажется, я знаю, – улыбнулся Стигсон. – Давай! Я слушаю.
– Звонок, сделанный в службу экстренной помощи с телефона Эрикссона, приняли без двадцати десять, и это абсолютно точно, поскольку он зарегистрирован у них…
– Тогда как мои свидетели говорят об интервале между половиной десятого и десятью, – перебил ее Стигсон, которого та же мысль посетила еще утром, когда он разговаривал со своей первой свидетельницей. – Мне приходят в голову разные объяснения этой проблемы.
