– И с чего, по-твоему, он вдруг сделает это? – спросила Анника Карлссон. – Мы ведь уже разговаривали с ним четыре раза.
– Помогите ему передумать. Пожалуй, это будет не так трудно, памятуя о фотороботе, который он нам оставил. Понятно ведь, что он видел Гарсия Гомеза. Просто не осмеливается показать на него. Вот где собака зарыта.
– Я могу еще чем-то помочь? – спросила Лиза Ламм.
– Позвони судмедэксперту и поинтересуйся, чем он занимается, – сказал Бекстрём.
– Я уже сделала это, – ответила Лиза. – Он и его коллега по-прежнему корпят над тем же вопросом. Хотя его предварительное заключение остается неименным, пока по крайней мере. Эрикссон умер в результате воздействия другого лица и вследствие ударов, нанесенных ему тупым предметом по голове и шее. Поскольку у покойного хватает самых разных повреждений и среди них есть возникшие через несколько часов после смерти, нашему эскулапу потребовалось мнение его коллеги. Так все обстоит вкратце, и он обещает дать окончательное заключение после выходных. Пока никаких новостей по данному обстоятельству.
– Тогда так, – сказал Бекстрём и обвел взглядом собравшихся. – Чего вы ждете? Вперед и за работу.
«Вот ленивые, тупые дьяволы», – подумал он.
68
В то время как Бекстрём проводил встречу своей розыскной группы, Дан Андерссон сидел, погруженный в собственные дела. И прежде всего, он уменьшил слишком многословный документ Йенни Андерссон всего до половины страницы, оставив в нем лишь самое главное. А потом с задумчивой миной сравнивал присланный из полиции Сольны фоторобот их возможного преступника с фотографиями, сделанными коллегой Ковач. И пусть сам он настороженно относился к словесным портретам, все равно отметил для себя явное сходство, а затем позвонил коллеге Ковач на мобильный и спросил, нет ли у нее возможности заглянуть к нему. Желательно сразу же.
– Я нахожусь на пути в наше здание. Мне и коллеге надо поменять машину, поэтому я могу быть у тебя через полчаса, – сказала Ковач.
В ожидании своей сотрудницы он позвонил Йенни Рогерссон и поинтересовался, нет ли у них каких-либо новостей после последней встречи розыскной группы.
– Мы получили утром ответ из Главной криминалистической лаборатории, – сказала Рогерссон. – Он касается ДНК крови на двери лоджии Эрикссона, и она принадлежит человеку, который есть в нашей базе данных. Это Ангел Гарсия Гомез, и его генетический код в нашем случае привязывает сего господина к жилищу Эрикссона. Я пришлю все, что у нас есть на него. Ты получишь материалы через час.
– Очень мило с твоей стороны, – отметил Дан Андерссон. – Жду с нетерпением.
– Кстати, есть, конечно, и обычные сложности тоже.
– Я слушаю, продолжай, – предложил Андерссон.
Через пятнадцать минут он закончил разговор с Рогерссон, и в то самое мгновение, когда начал записывать рассказанное ею, Ковач постучала к нему в дверь. Две минуты спустя она уже покинула его кабинет – ей хватило короткого взгляда на фоторобот, который Дан Андерссон дал ей.
– Само собой, это Гарсия Гомез, – констатировала Сандра Ковач. – В чем проблема?
– Все как обычно, – ответил Андерссон и пожал плечами.
– Тогда ерунда, – сказала Ковач. – Справимся.
– Будем надеяться, – проворчал Андерссон и улыбнулся. – И спасибо за помощь.
– Не за что, – улыбнулась Ковач. – Хороших выходных.
Короткое резюме последней версии меморандума Дана Андерссона состояло из четырех пунктов, и он надеялся успеть встретиться с Лизой Маттей до появления каких-либо новых данных, чтобы ему не пришлось переписывать все еще раз.
В воскресенье 19 мая адвокат Томас Эрикссон пристает к барону Хансу Ульрику Комеру или даже избивает его. А через двенадцать дней, около десяти вечера в пятницу 31 мая, Ханс Ульрик фон Комер встречается с Гарсия Гомезом и Окаре у себя дома около дворца Дроттнингхольм. Еще через двое суток Эрикссона убивают в его доме в Бромме. Гарсия Гомез привязан к месту преступления – был там через несколько часов после убийства. Во-первых, это подтверджают свидетельские показания, во-вторых, анализ ДНК. Решение прокурора подождать с задержанием, как обычно, связано с внутренними интересами следствия, но с этим вопросом все равно каким-то образом требовалось разбираться, пусть здесь все уже лежало за пределами ответственности Дана Андерссона.
Потом он послал свой меморандум Лизе Маттей по электронной почте и попросил еще четверть часа ее драгоценного времени. И ответ («Ты можешь прийти сейчас. С уважением Л.М.») пришел через минуту после того, как он отправил в дорогу свое послание, а пять минут спустя он сидел на стуле для посетителей перед большим письменным столом Маттей.
69
Как только их совещание закончилось, Бекстрём скрылся в своей комнате. Приближался полдень, и требовалось разобраться еще с одним делом, прежде чем он покинет здание полиции и проведет остаток дня более приятным образом.
Сначала он передвинул горы бумаг на своем письменном столе. Затем разложил содержимое самой последней стопки на его поверхности перед стулом, на котором сидел. И, закончив с этим, кивнул довольно.
«Даже пятая колонна, которую полицейское руководство разместило у меня под носом, поймет, что здесь сидит невероятно занятой человек», – подумал Бекстрём и в этот самый момент услышал характерный стук в свою дверь, который мог означать только одно.
– Добро пожаловать, Анника, – сказал он, притворившись, будто погружен в чтение бумаг, и добавил: – Садись, пожалуйста, – хотя она уже успела расположиться на стуле для посетителей. – Чем я могу помочь?
– Наш свидетель, таксист, – сказала Анника Карлссон.
– И что там с ним?
– Мы охотимся за ним уже два дня. От него ни слуху, хотя он обещал Эку явиться на новый допрос. У меня дурные предчувствия, – подвела итог Анника Карлссон.
– Давай все по порядку, – предложил Бекстрём.
Двое суток назад Эк, а также другие сотрудники группы допросов пытались связаться с Арой Дорси. Звонили, по меньшей мере, дюжину раз на его мобильный телефон и столько же раз оставляли ему сообщения – и все без какого-либо результата. Тогда они позвонили ему на работу и узнали, что он сказался больным в тот же день, но обещал дать о себе знать после выходных, если почувствует облегчение. Если верить тому, что Ара сообщил своему работодателю, он сильно простудился и, проявляя заботу о себе самом и о клиентах, решил несколько дней посидеть дома.
– В чем проблема? – спросил Бекстрём и пожал плечами. – Судя по всему, он ведь жив. Был вчера, по крайней мере.
«Опять же, это вполне может быть правдой, если подумать обо всех идиотах вокруг, которые ходят на работу с кашлем и насморком, подвергая опасности здоровье окружающих и мое тоже», – подумал он.
– А проблема в том, что, как мне кажется, он сбежал, – сказала Анника Карлссон и зло уставилась на своего шефа.
