– Или просто отключил телефон, – возразил Бекстрём.
– Я попросила Стигсона и его коллег навестить парня дома в Щисте. Они побывали там вчера вечером, и, по их мнению, квартира была пуста. С тем же результатом они повторили попытку утром. Ни малейшего следа Ары Дорси. Тишина и темнота в его квартире.
– Что не мешает ему лежать дома у мамочки или у его девчонки, пока он не поправится, – не сдавался Бекстрём.
– С его мамочкой мы уже поговорили, и он не давал ей знать о себе уже почти месяц. Поэтому мы даже не стали спрашивать, есть ли у нее причина для беспокойства. Никакой подруги у него, похоже, нет. Зато Стигсон пообщался с одним из его соседей, и тот поведал ему, что видел Ару вчера утром. Тот садился в автомобиль с мужчиной, своим ровесником, неизвестным соседу. Потом они уехали. У нашего таксиста с собой были две сумки, которые он положил в багажник. Особенно больным он не выглядел. Номера машины, на которой Дорси уехал, у нас также нет.
– Как вариант можно ведь предположить, что он поболтал с какой-то газетой, получил некое количество тысячных купюр в благодарность за беспокойство, купил горящий тур и отправился в теплые края, пересидеть до тех пор, пока здесь все не успокоится.
«Это, помимо всего прочего, объясняет, почему мой знакомый репортер в курсе, что в районе места преступления видели Ангела Гарсия Гомеза», – подумал Бекстрём.
– Вряд ли, – мотнула головой Анника Карлссон. – Смерть Эрикссона стоит на первых полосах газет уже неделю, и если бы кто-то из этих жучков знал о Гарсия Гомезе, они, наверное, напечатали бы такую новость сразу же.
– Возможно, – согласился Бекстрём. – Вполне возможно. Но что, если они не успели проверить данные? Или проверили и обнаружили то же алиби, в которое уперлись мы – относительно участия Гарсия Гомеза в шоу по единоборствам в воскресенье вечером.
– Я тебя услышала, Бекстрём, – сказала Анника Карлссон. – Но мне кажется, вполне вероятна и другая возможность, вовсе не столь приятная.
– И какая же?
– Я сама разговаривала с владельцем, на которого работал Ара. А также с нашим обычным источником в таксомоторной компании Стокгольма, и она поведала мне, что пару дней назад, то есть во вторник, им звонил один из наших коллег, пожелавший узнать имя водителя, работавшего на определенном такси в ночь на понедельник. По странному совпадению речь шла о машине с тем самым регистрационным номером, как у той, на которой ездил наш таксист.
– И что она ответила? – спросил Бекстрём.
«Плохо дело», – подумал он.
– Отослала в фирму, где числится данный автомобиль, – ответила Анника Карлссон. – Я только сейчас разговаривала с ними. Им звонили в среду утром.
– И что они?
– То же самое с той разницей, что назвали коллеге имя и адрес нашего свидетеля.
– А у этого коллеги есть имя? – поинтересовался Бекстрём.
– Нет, – ответила Анника Карлссон. – Никто его не запомнил, во всяком случае. Наш источник в таксомоторной компании почти на сто процентов уверен, что он не называл себя. В остальном говорил в нашей обычной манере, если верить ей.
– А может, все дело в том, что мы бегали друг за другом и что кто-то из наших коллег звонил и туда, и туда? На первых порах, когда царил настоящий хаос после получения сообщения о скоропостижной смерти адвоката Эрикссона?
– Нет, – сказала Анника Карлссон. – Я опросила всех. Все только качают головой. Да и зачем им было это делать? Свидетель сам связался с нами, причем уже во второй половине дня в понедельник. А значит, кто-то другой искал его, и как раз в этом случае, по-моему, речь не идет об обычном журналисте, который в поисках сенсации выдает себя за полицейского. И в этом случае, насколько я понимаю, все значительно хуже.
– Гарсия Гомез, Окаре? – предположил Бекстрём.
– Конечно, – кивнула Анника. – Я больше склоняюсь к этому предположению. Если тот, кто сидел в мерсе, когда наш свидетель чуть не переехал Гарсия Гомеза, успел включить фары ему в спину, то он наверняка записал номер его такси. Или номер с таблички на крыше. Она же само собой светилась, он ведь освободился и мог взять нового клиента.
– Наверняка, – согласился Бекстрём.
«Плохо дело, хуже некуда», – решил он. Хотя какое это сейчас имело отношение к нему? Его в скором времени ждал приличный обед в качестве первой фазы, чтобы потом он мог отпраздновать выходные в своей обычной манере. Ему осталось лишь дождаться, когда чертова лесбиянка-мужененавистница уйдет от него, чтобы сразу отправиться восвояси.
– Итак, как мы действуем? – спросила Анника Карлссон.
– Все как обычно, – ответил Бекстрём. – Поболтаем с прокурором, чтобы мы смогли взять в оборот нашего свидетеля. Объявим его в розыск, и знаешь ли, лучше сразу же задержим этого идиота. Его надо притащить на допрос без предварительного уведомления и чем быстрее, тем лучше. Поручим сыскарям проверить его адреса, и пусть они, кроме того, внимательно понаблюдают за нашими подозреваемыми и их окружением. Чтобы с нашим таксистом случайно не приключилось ничего похуже простуды. А стоит обстановке накалиться, лишним не будет, если мы арестуем и Окаре, и Гарсия Гомеза.
– Именно это я и собиралась предложить, – констатировала Анника Карлссон, которая явно значительно повеселела.
– А сейчас ты должна извинить меня, поскольку мне надо бежать на встречу в Государственное полицейское управление. – И Бекстрём, на всякий случай посмотрев на часы, обеспокоенно покачал головой.
70
Интересно, как ей удается вести такую жизнь, подумал комиссар Дан Андерссон. Женщина, которую он имел в виду, сидела всего в паре метров от него, с другого конца большого письменного стола. Лиза Маттей не относилась к тем, кого он и другие мужчины провожают взглядом, когда они проходят мимо по улице, но там, где он сейчас находился, она была самой заметной из всех прочих женщин, которых он когда-либо встречал.
Бледная блондинка, стройная, хорошо тренированная, одетая с иголочки в малейших деталях и неопределенного возраста, приблизительно между тридцатью и сорока. В ее голубые, обычно наполненные любопытством глаза достаточно было посмотреть один раз, и сразу становилось ясно, что она уже видит тебя насквозь, а тебе позволит заглянуть в ее собственные мысли, только если у нее возникнет такое желание.
– Спасибо за обоснование, которое ты прислал мне, – сказала Лиза Маттей. – Я прочитала твою информацию с большим интересом. Особенно последнюю версию.
«И явно сделала это за те две минуты, пока я шел от моей комнаты до твоей», – подумал Дан Андерссон, но с учетом ее положения предпочел сохранить свои мысли при себе и довольствовался лишь кивком.
– Почти со всеми преступлениями все ведь обстоит именно так: они являются запредельными деяниями в этическом и моральном смысле. Мы идем против правил, или игнорируем их, стараясь добиться различных преимуществ, и в самых простых случаях речь идет о деньгах, сексе или власти. Хотя твой случай, Дан, по-моему, несколько сложнее, – констатировала Лиза Маттей и улыбнулась ему. – Мне кажется, ты пришел сюда, главным образом, с целью облегчить собственные душевные муки. Пусть даже твои мотивы самые что ни на есть добрые и понятные.
