Когда кто-то постучал в дверь, Майрон вздрогнул и едва не уронил свечу. Он отложил книгу, открыл дверь и увидел знакомого пажа.
— Вы позволите, милорд?
Майрон улыбнулся. Мальчик всегда так его называл, и всякий раз Майрон находил его забавным.
— Леди Аленда ищет встречи с вами. Она сейчас находится в малых восточных покоях. Вы ее примете, или я должен передать ей что-то на словах?
Майрон недоуменно посмотрел на него:
— Леди? Какая леди?
— Леди Аленда Глостон.
— О да, уже иду, — пробормотал он. — А ты не покажешь мне дорогу? Я не знаю, где находятся восточные покои.
— Конечно, милорд.
Паж повернулся и зашагал по коридору, заставив Майрона поторопиться. Он быстро закрыл дверь комнаты и поспешил за провожатым.
— А как выглядит леди Аленда? — спросил Майрон.
Паж удивленно посмотрел на него.
— Она ваша сестра, милорд. Во всяком случае, так сказала леди Аленда.
— Да, совершенно верно, но… А ты знаешь, чего она хочет?
— Нет, милорд. Леди Аленда мне этого не сказала.
— Она показалась тебе рассерженной?
— Нет, милорд.
Они вошли в малую гостиную, где в камине ярко пылал огонь. В комнате стояло несколько мягких кресел и диванов, что придавало ей особый уют. На стенах висели дорогие гобелены со сценами охоты, сражений и весенних праздников.
Как только Майрон вошел, две женщины тут же поднялись на ноги. Первая из них была в красивом платье из черной парчи с высоким воротом и тесным корсажем с изящной отделкой из пуговиц и кружев. Черное шерстяное платье второй дамы было не менее дорогим, хотя и выглядело несколько проще.
Майрон провел всю свою жизнь в отдаленном монастыре, расположенном на вершине горы, поэтому круг его знакомств с мужчинами был чрезвычайно узок, а с женщинами — тем более. Что уж говорить об этих двух дамах, красивых, точно пара ланей. При виде Майрона они присели в реверансе с полупоклоном, но ему было непонятно, что это может означать.
«Должен ли я сделать то же самое?» — растерянно подумал он.
Майрон не успел принять никакого решения, когда заговорила одна из женщин:
— Милорд, — начала она, не поднимая головы, — я ваша сестра Аленда, а это моя горничная Эмилия.
— Привет, а я Майрон, — сообщил он с простодушным видом, протягивая ей для пожатия руку.
Аленда, все еще сгибаясь в поклоне, смущенно посмотрела на него исподлобья, а затем обменялась недоуменным взглядом со второй женщиной. Чуть помешкав и все так же не поднимая головы, она поцеловала Майрону руку.
Шокированный монах отдернул ладонь. Наступило долгое неловкое молчание.
— Сожалею, но у меня нет для вас булочек, — наконец сказал он.
И снова повисла пауза.
— У нас в аббатстве всегда имелись булочки для гостей, — помолчав, сообщил Майрон.
— Прошу меня извинить, ваше сиятельство, за то, что раньше вас не навещала, — произнесла Аленда дрожащим голосом. — Я понимаю, что поступала неправильно, и у вас есть все основания гневаться на меня. Я пришла, чтобы умолять о снисхождении. Будьте милосердны.
Сбитый с толку Майрон недоуменно смотрел на женщин.
— Вы просите о снисхождении меня? — несколько раз моргнув, пролепетал он.
Аленда бросила на него полный ужаса взгляд.
— О пожалуйста, милорд, имейте сострадание. Я узнала о вашем существовании только в четырнадцать лет. И услышала об этом случайно, во время разговора за обедом. Но только после того, как мне исполнилось девятнадцать, я поняла, что у меня есть еще один брат, которого отец обрек на пребывание в том ужасном месте. Я понимаю, что на мне лежит вина, и готова признать ее в полной мере. Когда мне стало известно о вашем существовании, я должна была прийти к вам и обнять, но я этого не сделала. И все же вы должны учитывать, что я не привыкла путешествовать на такие большие расстояния и встречаться с незнакомыми мужчинами, даже если это мой давно утраченный брат. Если бы отец привез меня к вам, другое дело, но он отказался, а я, к сожалению, не настаивала.
Майрон словно оцепенел.
Аленда посмотрела на него и жалобно воскликнула:
— Вынесите ваш приговор, только не мучайте меня больше. Мое сердце этого не выдержит.
Майрон открыл было рот, но так и не смог произнести ни слова. Совершенно ошеломленный, он сделал шаг назад.
Аленда едва стояла на ногах. В наступившем молчании она смотрела на Майрона, и на глаза у нее навернулись слезы. Она шагнула вперед, дрожащими руками прикоснулась к его потрепанной сутане из грубой шерсти, провела по ней пальцами, и от сильнейшего волнения у нее перехватило горло.
— Мне очень жаль, что отец так жестоко с вами обошелся и что я вела себя недостойно. Я сожалею, что вам пришлось столько страдать из-за нашего эгоизма, но, пожалуйста, не прогоняйте меня. Я сделаю все, что вы сочтете нужным, пожалуйста, проявите жалость. — Аленда упала на колени перед Майроном, закрыла лицо руками и разрыдалась.
Майрон опустился на колени рядом с сестрой и обнял ее.
— Пожалуйста, не плачьте. Я не знаю, чем вас обидел, но прошу прощения. — Он посмотрел на Эмилию и одними губами произнес: — Помогите мне.
Горничная лишь потрясенно смотрела на него. Аленда подняла голову и вытерла слезы кружевным платочком.
— Вы не собираетесь лишать меня титула? Не прогоните, чтобы я сама о себе заботилась?
— О Марибор, нет! — воскликнул Майрон. — Я бы никогда так не поступил! Но…
— Так вы не станете?
— Конечно, нет! Но…
— А вы можете оставить мне в качестве приданого Риланскую долину? — сказала она и торопливо добавила: — Я спрашиваю только потому, что ни один достоуважаемый мужчина никогда не женится на девушке без приличного приданого. И тогда я останусь бременем для вас и ваших владений. Конечно, Рилан это очень хорошие земли, и я понимаю, что вы можете не захотеть с ними расстаться, но отец обещал их мне. И все же я покорно приму любое ваше решение.
— Но я ничего не могу вам отдать. Я всего лишь монах из Аббатства ветров. Вот все, чем я владею, — возразил Майрон, показывая на свою сутану. — У меня никогда ничего не было. Кроме того, моя сутана в известном смысле также принадлежит аббатству.
— Так, значит, вы ничего не знаете? — воскликнула Аленда и ошеломленно посмотрела на него.
Майрон, удивленно моргая, ждал объяснений.
— Наш отец и братья погибли в битве с эльфами. Они умерли в Дрондиловых полях…
— Мне очень жаль, — сказал Майрон и погладил ее по руке. — Я скорблю вместе с вами. Должно быть, ваше горе велико.
— Они были и вашей семьей.
