Разве мог я тогда подумать, что стану педагогом? Как и было сказано, 1 сентября 1934 года отец привел меня в педрабфак и сдал руководству. Мне дали место в общежитии. Было оно на втором этаже этого же здания, а на первом этаже были учебные классы. Показали мою кровать, выдали постельные принадлежности. В одной комнате жило шесть человек. Я попал по соседству с Билялом Муртазаевым. Он был круглым отличником. Очень умный и трудоспособный. Он помогал мне готовить уроки, терпеливо все объяснял. Билял учился на втором курсе, а я только на первом. Все студенты по вечерам шли в кино или в горсад на танцы, а мы Билялом сидели и учились. Я тоже стал круглым отличником. Когда мы пошли на зимние каникулы, то Билял меня проэкзаменовал и сказал, что я могу учиться вместе с ним на втором курсе.
В начале второго полугодия меня действительно проэкзаменовали по полной программе. Потом вызвали в бухгалтерию и сказали, что я переведен на второй курс. Я не поверил и сказал: «Брешете».
Присутствовавший там учитель неодобрительно сказал, что это нехорошее слово:
– Собаки брешут, а люди говорят.
Спасибо Билялу и нашему завучу Исмаилу Акки Сеит-Бекир оглы, которые помогли мне сэкономить целый год и вытащили из деревенской ямы. На педрабфаке я учился старательно. Был я тогда мал ростом, девки на меня не смотрели, да и я ими не интересовался.
Русский язык преподавала Паупертова, немецкий – Кофштей, биологию – Небиев, историю – Мустафаев. Он потом стал директором театрального техникума. Татарский язык и литературу – Аджи Асан
[72]
и Мумджи. Это были очень культурные и умные люди.
Спустя некоторое время мы узнали, что Аджи Асан и Мумджи арестованы, как члены партии «Милли фирка». Мы – студенты – очень жалели их. Они были хорошими людьми и настоящими знатоками языка и литературы нашего народа.
Нам сообщили, что педрабфак переводят в Евпаторию, но при университете
[73]
открываются подготовительные курсы. Я решил в Евпаторию не ехать и остался в Симферополе. В педрабфаке мне выдали документ со всеми отличными оценками за второй курс, и я отнес его на подготовительные курсы Эсаулову. Меня зачислили студентом подготовительного курса. Дали 40 рублей стипендии. Общежития подготовительного отделения и института находились в одном дворе. Здесь же находился и сам рабфак. Двор представлял собой замкнутый четырехугольник, по краям которого стояли одноэтажные здания. Внутри по обеим сторонам длинного коридора были расположены комнаты на четыре-шесть человек с контрамарками для обогрева. Были умывальники, водопровод. В юго-восточном углу размещался рабфак; в юго-западном – спортивный зал; в северо-восточном – кухня и столовая. В середине двора – волейбольная площадка. Возле входа, где хранились ключи от комнат, всегда сидел дежурный – караим Караев. В годы Крымской войны в этом здании был лазарет, что стало причиной для названия улицы Лазаретная. Совсем недавно ее переименовали в Студенческую.
В этом дворе я прожил с 1933 по 1939 год, там прошли лучшие годы моей жизни. Напротив общежития, в здании на втором этаже, находился клуб, где проходили собрания, лекции, концерты, танцы.
С 1 сентября начались занятия. Заведующий курсами Эсаулов преподавал нам русский язык, историю – Олейников. Все остальные предметы читали институтские
[74]
педагоги. Рядом с нашим учебным помещением располагалась фундаментальная библиотека.
Наши выпускные экзамены одновременно были и вступительными. Математику, физику, историю я сдал на «отлично», по остальным предметам получил только хорошие оценки и потому мог поступать на любой факультет института. Посоветоваться мне было не с кем. Родители тоже не знали, какие науки приоритетны. Деревня есть деревня. Я выбрал физико-математический факультет, но с началом учебы почувствовал, что мне будет тяжело, так как базовые знания были слабые. Кроме того, я никогда не учил тригонометрию, не знал, что такое интеграл, синус, косинус… Тем не менее занимался упорно, ходил на консультации. По сравнению с моими товарищами, с которыми я учился, у меня был хорошо подвешен язык, к тому я хорошо говорил по-русски. Все мои друзья-однокашники поступили на исторический факультет, хотя по-русски говорили и понимали плохо. Они постоянно мучались, будучи не в силах одолеть те или иные книги, которые их заставляли читать, и часто обращались ко мне за помощью и разъяснениями. Однажды большой компанией, человек семь, они пошли в учебную часть к завучу Нарциссову и уговорили его перевести меня на исторический. Он посмотрел мои документы и сказал написать заявление о переводе.
Было это в ноябре 1935 года. Учиться на историческом факультете стало для меня гораздо легче и интересней. Приходилось много читать, но мне это было в радость.
Древнюю историю преподавал К. Тодорский, средневековую историю – Филичкин, историю СССР – Федор Степанович Загородских. Он же был заведущим кафедрой. Историю педагогики преподавала Маркова, новейшую историю – Максимович, психологию – Белоусов, латинский язык – Поливанов, философию – Усеинов.
Все лекции я хорошо конспектировал. Мои конспекты были настолько хороши, что ими пользовались все мои товарищи по учебе. После окончания второго курса мы поехали в Москву и Ленинград на экскурсию. Осмотрели музеи, выставки, дворцы и парки. Семь дней были в Москве и семь в Ленинграде. Жили в общежитиях студентов, которые в тот период были на каникулах. В Ленинграде осмотрели Петергоф, Екатерининский дворец, дом Юсуповых, Царскосельский лицей. Были на месте дуэли Пушкина, в Эрмитаже, на реке Мойке, в Петропавловской крепости, видели фонтан Самсона…
В Москве посетили Исторический музей, Мавзолей Ленина, сельскохозяйственную выставку, Большой театр, ГУМ. Я купил много книг, а мои товарищи покупали туфли, рубашки, брюки. Дашевский купил радиоприемник СН-35, пристроил туда проигрыватель и по вечерам устраивал в общежитии танцы.
