Старый белорус, накормивший нас, ознакомил с обстановкой в деревне, показал направление нашего дальнейшего пути. Сказал, что вчера в сторону Москвы прошли два наших генерала, один был с автоматом. Мы пошли на восток севернее Борисова. Голод, а потом сытная еда надорвали наш желудок, и, справляя нужду, все мы очень страдали.
Около Борисова мы переплыли реку Березину, потом ее притоки Бобр, Свислочь и пошли в сторону городов Толочин, Коханово и дальше южнее Орши. Возле города Барань вышли к истоку реки Днепр. Лето закончилось, мы шли сентябрь, октябрь… Стало холодно. Партизанских отрядов мы нигде не встречали. Вероятно, они возникли позже. Наши командиры Щепетков и Базаров были москвичами и твердо намеревались перейти фронт. Наша большая группа им, видимо, казалась помехой, и они предложили нам расстаться. Мы согласились. Наши командиры пошли на восток, а мы повернули на юг.
Щепетков до войны был командиром 9-й роты нашего 128-го стрелкового полка, Базаров был начальником штаба 2-го батальона этого же полка 29-й стрелковой дивизии, которой на тот момент командовал генерал Бикжанов
[91]
.
Если говорить по правде, они были правы, что покинули нас. Шла страшная война, жизнь и смерть шли рядом. Они были опытными командирами, повоевавшими на Хасане, Халкин-Голе, в Финской войне. Они сделали для нас все возможное, спасли наши жизни в самых первых схватках. Научили нас, как нападать на одиночные и небольшие обозы, одиночные автомобили, железнодорожные переезды. Так мы действовали на всем нашем пути от Бреста до самой Орши. Было тепло, немцы были беспечны. Теперь наступила осень, начались дожди, насыщенность немецкими войсками была запредельная. Да и стали они осторожнее, немцы, без надежной охраны уже по дорогам не ездили. Были мы не одни, таких небольших групп, действовавших в тылу врага, в ту пору было множество
[92]
.
Когда мы попрощались с нашими командирами, выслушали их наказы и напутствия, нам было очень тяжело. Каждый плакал и молча вытирал слезы.
До сих пор всегда кто-то принимал решения за нас, теперь все надо было решать самим
[93]
.
Теперь наша основная задача заключалась в том, чтобы переплыть Днепр, перейти через магистраль Минск – Москва на его южную сторону. Реку в мелком месте мы переплыли ночью, так как мосты и переправы хорошо охранялись. Дорогу перешли вечером, когда только стемнело. Местные жители наставляли нас, где и как переходить и как дальше двигаться в сторону Украины – на юг.
Направление выбрали на Быхов, а оттуда – на Рогачев. Шли днем прямо по дорогам. Немцы на нас не обращали внимания. Старосты деревень разрешали ночевать в колхозных помещениях или у местных жителей. Разрешали копать и брать себе для еды колхозную картошку. Да и жители деревень тоже были добрыми людьми. Они кормили, чем могли, жалели нас. В Белоруссии были села и целые районы, в которые даже не ступала нога фашистов.
В одном городке мы вышли на базар. У нас оставались советские деньги. К тому же на лесных дорогах мы встречали разбитые сейфы воинских частей и кучи денег. Бери, сколько хочешь. Конечно, брали. На базаре в два ряда на земле сидели продавцы. Они продавали сельхозпродукты, одежду, обувь. Когда дошли до конца этих рядов, то увидели наряженных, красивых девушек на табуретках, рядом с каждой девушкой сидела ее мать. Нам объяснили, что сегодня ежегодная ярмарка невест. Все, кто желал, мог выбрать себе девушку, и она станет его женой. Их можно понять. Ведь в этой большой деревне, кроме старых мужчин и малолетних мальчиков, ни одного мужика не было.
Нам предлагали: оставайтесь, а после войны уйдете, мы вас держать не будем. Зато дома чоловичий
[94]
голос будет, говорили они. Мы их не послушали. Как я потом жалел…
На этом же рынке мы купили себе одежду, обувь и, таким образом, полностью переоделись в гражданское. Оружия у нас уже не было, мы его попрятали. Документы зарыли еще перед Минском в сарае у одного человека, который нас приютил. Себе я оставил только метрику. Тем более что она была заполнена латинским шрифтом. Это мне здорово помогало потом. Малограмотные старосты и полицаи не раз останавливали меня, когда я шел уже один. Я показывал им метрику и говорил, что это пропуск, который выдали немцы. Они меня отпускали. Там же, перед Минском мы оставили и нашу автомашину, кинобудку и катушки с кинокартиной «Мужество».
У деревни Копысь мы переночевали в лесочке, а утром пошли по домам просить еду. Фашистов в Копысе не было. Добрые люди нас накормили, да еще на дорогу дали хлеба, сала, яиц. Деды подсказали, куда двигаться, чтобы не попасть в руки к немцам. Нас было еще семеро. От Копыси мы шли по большаку. Остановились в одной деревне, разошлись по домам попрошайничать. Затем снова собрались за деревней. Сидели около дороги и рассказывали, кто что поел и что с собой принес в вещевом мешке. Вдруг откуда-то появилась легковая машина, открытая. Около шофера сидел пожилой немецкий майор, сзади сидели четыре солдата. Мы продолжали сидеть. Майор приказал нас обыскать. Оружия у нас не было. У одного был перочинный складной нож. Да у меня бритва и часы. Майор спросил: кто мы такие и куда идем? Мы сказали, что были на базаре в Могилеве и теперь идем по домам. Он спросил, какие деревни будут дальше на юг. Мы назвали Речицу, Рогачев, Быхов, Жлобин. Он сверил с картой и, видимо, поверил нашим рассказам. Сказав, чтобы мы шли по большаку, уехал.
Со стороны Могилева были слышны разрывы артиллерийских снарядов, каждую ночь видны были трассирующие пули. Нас осталось пять человек. Баркан и Шехтер покинули нас в деревне. До этого нас троих задержали местные женщины, они заподозрили, что мы евреи. Заставили снять штаны и трусы. Увидели, что мы обрезанные. «Точно еврейчики, иуды!» – говорили они. Тут мои товарищи позвали наших командиров, тогда еще мы шли вместе. Командиры спасли нас от растерзания. Они объяснили, что я татарин из Крыма, мусульманин, что у нас такой обычай. Они не верили, не знали даже, что такое Крым, Ялта, Турция. Немецкая антиеврейская пропаганда, оказывается, давала свои плоды.
В лесу мы встретились с симферопольцем Орловым. На руках у него была маленькая красивая девочка двух лет. Рядом была его жена, молодая, красивая женщина. Мы разговорились. Он узнал, что я из Крыма, и попросил потом зайти в дом номер 16 на Железнодорожной улице в Симферополе и сообщить, что братья Орловы живы. Я спросил, а где брат, и он указал на человека, который сидел недалеко от нас, тоже со своей семьей. Я поинтересовался, как они оказались в Белоруссии. Он объяснил, что приехал в гости к брату, а тут началась война.
