Он говорил нам, что их в мире таких людей двое: он и еще один в Англии. Я спросил его, когда попаду домой. За 50 рублей он провел со мной сеанс усыпания. Я побывал со своими родными, поговорил с ними. Когда я проснулся, он назвал мне точную дату. Потом оказалось, что все совпало день в день. Его быстро отпустили, боялись долго держать. Он был простой, безобидный человек.
В нашем лагере оказались два картежника из Симферополя: Бабченко и Тахтаров. Макс был моим другом, его досрочно освободили, и он жил на воле в поселке Фрунзе. Знакомил меня со своими товарищами.
Одно время мне приходилось работать на заводе Укрстанкострой, в литейном цехе. Очищал литые в земле детали от шлаков. Одно время жил в общежитии на территории завода, обедали в заводской столовой. День Победы 9 мая 1945 года я встретил на этом заводе. Потом мы вернулись в свой лагерь. Постепенно людей начали отпускать. Сначала иностранцев. Их забирали представители их государств.
15 июля 1945 года 15 человек крымских татар вызвали к начальству, вручили список и проездные документы до Ташкента. Каждому дали талоны на продукты. Повели в бухгалтерию лагеря на улице Бассейной, 4 и выдали заработанные деньги.
Когда мы приехали в Ташкент и на вокзале стали кушать, одна женщина попросила у меня кусочек копченой рыбы. Разговорились. Узнав, что мы из Крыма, она сказала, что ее муж из Севастополя, что он хорошо знает крымских татар, хвалит и уважает их. Пригласила познакомиться с мужем. Пошли мы к ней вдвоем: я и повар Абдулла. Ее дом был рядом с вокзалом, недалеко от церкви. Это был общий двор. Ее муж собирался идти на работу в свою смену. Он был слесарем на железной дороге. Дядя Вася тепло нас принял, поговорили по душам, вспомнили Крым, Севастополь, войну и многое другое, выпили чай. Прощаясь, хозяин сказал, что, если будем в Ташкенте, можем приходить в любое время. Добрые они люди – Брусковские Василий и Люда. Еще у них был сынок Вова.
Первый свой официальный визит мы нанесли генералу Зайцеву. Он прочитал наше направление, в котором было написано: «Направляются для дальнейшего прохождения службы». Мы добавили на словах, что хотим служить в Советской армии, но он покачал головой и сказал, что наша служба уже закончилась:
– Идите к коменданту и возьмите направления туда, где ваши семьи, там станете на комендантский учет.
Тут же позвонил коменданту, чтобы он выдал нам направления.
Мы пошли в комендатуру, но сразу подниматься к коменданту не стали. Дело в том, что там, во дворе, стали встречаться крымчане. Мы их расспрашивали, узнавали о положении в местах проживания. Среди знакомых оказалась наша родственница Зарифе Хайбулаева. Она рассказала, что в Наманганской, Андижанской, да и других областях люди умирают семьями. Туда ехать не стоит. Немного лучше в Янгиюле – это около Ташкента. Мы слушали и никак не решались, что делать дальше.
Сначала закончились выданные на дорогу продукты, а потом и деньги. Нужно было как-то кормиться, да и ехать домой не на что. Тогда мой знакомый Джемай стал прямо на тротуаре показывать людям фокусы. Он на среднюю по величине иголку надел черную двойную нитку. Иголку с ниткой пропускал через щеку. Потом это делал в обратную сторону через рот. Собирались прохожие. Бросали деньги в его шапку. Таким бизнесом он занимался несколько дней, во всяком случае, на лепешку и чай нам хватало.
Наконец удача улыбнулась и мне. Расположившись на том же тротуаре во дворе комендатуры, я задумал побриться. Открыл свой чемодан с инструментами и только разложился, как подходит один мужчина и просит его побрить. Побрил. Он оставил 5 рублей. Потом какой-то сержант привел целое отделение. Оставил 50 рублей и приказал всех побрить. Брить было легко: ребята молодые, бороды – пушочек. Быстро их обслужил, потом пришли еще другие люди. Никто меня не ругал и не прогонял. За три-четыре часа заработал около 400 рублей. На следующий день еще столько же. После долгих раздумий мы решили брать направление и ехать к своим семьям.
Областной комендант встретил приветливо. Предложил нам пойти на работу на ташкентский абразивный или инструментальный заводы. Рассказал, что там требуется рабочая сила, дадут жилье. Рекомендовал сначала устроиться самим, а уже потом забирать свои семьи. К сожалению, мы его не послушали.
Комендант быстро заполнил нам направления, и мы ушли. Для того чтобы попасть в Паркент, надо было на трамвае ехать в Койлюк, а уже там останавливать попутные машины, идущие в колхозы района. Я так и сделал. За 50 рублей шофер согласился нас довезти. Платил я, так как у Джемая денег не было. Мы приехали в райцентр Паркент к обеду. У встретившихся татар узнали, где живут наши семьи. Джемай пошел за речку Сай в колхоз имени Юсупова, где жили его родители, а я – в колхоз «Коммуна». Мне сказали, что мои живут возле больницы.
Там я наконец встретил жену, тещу и ее семью – Абляза, Абдурамана, Аблямита. Рустемчик к этому времени умер. Было это 5 августа 1945 года.
Элиза очень обрадовалась моему приезду. Она и Абляз уже говорили между собой на узбекском языке. Мы пошли на базар, купили виноград, лепешку. Заварили чай. Домик, где они жили, был маленький. Одна комната 2 на 3 метра и проходная, крыша протекала. Спали все на соломе. Укрывались мы ночью моей шинелью. Кушать было нечего.
На следующий день я пошел в комендатуру. Комендант Озеров поставил меня на учет и рассказал о моих правах и обязанностях. Оказывается, я могу получить паек – 8 килограммов пшеницы. Пошел на склад в райпо. Мне дали мешок, но в нем один мусор: если отсеять, окажется только 3–4 килограмма половинчатой пшеницы. Брать надо, так как дома кушать нечего. Голод – не тетка! Один килограмм муки тогда стоил 125 рублей. Одна буханка хлеба – 105–110 рублей. Откуда брать деньги, если нет работы?!
Нужно было трудоустраиваться. Работать учителем я не мог, так как потерял диплом, к тому же учителем истории меня, крымского татарина, в те годы никто бы не назначил. Учителей из крымских татар тогда демонстративно изгоняли из школ. Я пошел в совхоз «Каракалпак», который был на границе Паркентского и Верхнечирчикского районов. Предложили быть заведующим складом. Оклад 400 рублей и четыре буханки хлеба в месяц.
Через пару дней встретился с Джемаем. Он познакомил со своим односельчанином Решатом Алиевым. Он торговал в ларечке на базаре вином. Угостил нас по стаканчику. Джемай рассказал, что я хороший парикмахер, что у меня есть необходимый инструмент. Немного подумав, Решат сказал, что у них в местпроме пустует будка с парикмахерским креслом. Прежний парикмахер после окончания войны уехал в свою Одессу. Какое-то время там работал один узбек, но уволился. Решат повел меня к своему директору Кашипову. Тот дал согласие, только спросил: «У тебя машинка есть?» Я ответил, что даже две: нулевка и второй номер.
– Тогда пиши заявление и принеси разрешение от коменданта.
Мы с Решатом пошли к коменданту Озерову. Он сразу же дал разрешение. Кашипов подписал приказ и дал мне ключи от парикмахерской будки. Так я стал парикмахером Паркентского местпрома.
К работе приступил в 17.00 8 августа 1945 года. Первый клиент был узбеком, который за бритье бороды дал 10 рублей. Второй – за бритье головы и бороды – 30 рублей. Работал я до самого вечера и домой принес буханку серого хлеба. Все очень обрадовались. За второй день заработал 330 рублей. Месячный план сдачи выручки был 2000 рублей. Ежедневно надо было сдавать по 70 рублей. План я выполнил и себе оставил. В конце квартала состоялось общее собрание местпрома. Собралось человек пятьдесят, которые работали в самых разных цехах. Меня поставили в пример за стопроцентное выполнение плана. Дали подарок – коробку спичек в бумажном пакете и черные нитки метров двести без катушек, а также 3 метра боз для подшивки штанов.
