Ткач снова тщательно прицелился, набрался терпения, чуть подождал и красиво снял офицера, прячущегося за бойцами, когда тот решил перебраться за бугор. Управление боем было полностью потеряно. Но противник брал числом. Хохлы подползали, а у Ильи в запасе осталось лишь несколько патронов.
Он обернулся и увидел, что Беженцев уже вломился в кустарник. Хватит!
Илья выпустил последние пули, оттолкнулся от обрыва и опрометью бросился вниз, на бегу выхватывая из кобуры «ПМ». Он успел пробежать от силы метров двадцать. Ох уж эти незапланированные обстоятельства!
Нога Ткача провалилась во что-то мягкое, корень, показавшийся стальным, обхватил лодыжку. Тело, набравшее инерцию, летело вперед. Он повалился, закричал от боли в потянутой ноге, вырвал ее из ловушки и обнаружил, что пистолет выпал из руки и куда-то исчез.
Спецназовец, твою мать! Не по-взрослому это, товарищ старший лейтенант!
Он побежал дальше, но укропы уже высыпали на обрыв, орали на разные голоса.
– Живым брать! – взревел кто-то.
Пальба ударила по ушам, оглушила. Пули взрывали землю под ногами Ильи, свистели рядом, едва не касаясь его. Он встал как вкопанный, осознавая, что влип, убежать не дадут. Состояние ужасное. Ткач медленно повернулся. Укропы мерцали на обрыве, потешались, светили мощными фонарями.
– Что, ватник драный, в штаны наделал? – крикнул кто-то. – Сюда иди, пока мы добрые.
Он погружался в какое-то липкое безразличие, дышал глубоко и спокойно. Все хорошо, нормально. Надо изобразить покой и умиротворенное созерцание.
Тут из кустов за спиной Ильи ударила автоматная очередь. Он аж присел. Беженцев! Молодец! Антоха снова нарушил приказ? Почему остался? Но что он мог сделать со своей больной рукой? Удивительно, как поднял автомат. Пули ударили по обрыву, выбили глину.
Автоматчики ответили из всех стволов, яростно, напористо. Град свинца взорвал кустарник, распотрошил, раскидал. Пыль взвилась столбом.
Кто же уцелеет в этом аду? Тем более с простреленной рукой, на подгибающихся ногах.
Илья и сам стоять не мог, рухнул на колени, оглушенный. Тошнота подкатила к горлу. Ткач схватился за виски, чтобы не разорвало в клочья голову, в которой набухал огненный шар.
А укропы злорадно, издевательски хохотали, орали, чтобы не стоял. Они его ждут, если не подойдет, будут стрелять на поражение. У нескольких человек лопнуло терпение. Они спрыгнули с обрыва и отправились за добычей. Их рожи с ядовитыми ухмылками мерцали перед глазами Ильи.
Они и пробудили дремлющий вулкан. Ярость ударила в голову разведчику. Он оскалился, болезненная судорога перекосила лицо.
Ткач резким движением выхватил нож из чехла, стиснул рукоятку. Все, падлы, разбудили древнее зло!
Он бросился в контратаку и бился, как знаменитый предводитель гладиаторов в своей последней схватке. С ножом сразу не повезло. Илья целил в боковую часть шеи, одновременно выбросил левый кулак. Удар под скулу состоялся, но нож приказал долго жить. Укроп успел выбросить вверх казенник автомата. Запястье зажглось болью, пальцы разжались, но решимости не убавилось.
Ткач пер напропалую, работая обоими кулаками. Энергия долбила из него как из атомной станции. Он бил по рукам, по ненавистным мордам.
Укропы пытались его скрутить, поскольку приказ был недвусмыслен – взять живым, не нанося непоправимых увечий. Они пробовали достать его кулаками, но разведчик, впавший в бешенство, отбивал все удары. Живым они его не возьмут!
Чтобы не лезли со спины – а ведь пытались, он чувствовал, – Ткач с силой выбросил ногу назад, разогнув ее в колене. Чисто для профилактики. Маневр оказался не лишним. Кажется, он сломал кому-то коленку. Хрустнула кость, ахнул боец, не ожидавший подвоха.
Сколько их там осталось? Фигуры перед глазами двоились и троились, не поддавались учету и контролю. Он еще не выдохся. Сила пошла на убыль, но Илья был еще способен удивлять и расстраивать врага.
Но прилетело ему сбоку, откуда он не ждал. Удар был сокрушительный. Деревянный приклад «АК» сотряс до основания содержимое черепной коробки. Мозги будто размазались по ее стенкам, а потом стекали по ним, теряя форму и содержание. Мир рассыпался как разбитое мозаичное стекло. Он даже не помнил, как падал. Словно кто-то повернул рубильник в освещенной комнате, и настал мрак.
Глава 4
Сознание Ильи забрезжило, когда его ногами утрамбовали в непересыхающую лужу. Он нахлебался, кашлял, как зэк с запущенным туберкулезом. Вояки смеялись, били по чему попало, потом схватили пленника за шиворот и куда-то потащили. Кроссовка зацепилась за камень, вросший в землю, свалилась с ноги. Затем упала и вторая, намокшая и разбухшая.
Ткач не хотел приходить в себя, но иногда такое случалось. Разведчик пока еще помнил, кто он такой, что произошло. Но все труднее становилось извлекать из памяти события и соотносить их с текущим положением.
Старший лейтенант точно знал, что его не везли на машине. Тащили волоком, сначала по лесу, потом на холм. «Носильщиков» было двое. Они недовольно ворчали, что в слуги этому колораду не нанимались и не обязаны его кантовать.
Потом он оказался в просторных сенях частного дома или пристройке вроде сарая. Ткач лежал на скрипящих половицах. Помещение было открыто всем ветрам. Сквозь щели в досках проникал солнечный свет.
«Вот и настал новый день, – равнодушно подумал пленник. – Не последний ли?»
Голова трещала и взрывалась. Пульсация под черепной коробкой рождала рвотные спазмы. Болело все туловище, по которому старательно прошлись украинские солдаты. Сколько человек они сегодня потеряли по милости этого террориста, который был хорошо, спортивно сложен, но не производил впечатления непобедимого богатыря!
Илья мысленно отметил, что от тяжелых травм Господь его уберег. Голова поболит и перестанет. Опухшее лицо придет в норму.
Он лежал в углу, куда его швырнули, рядом со стеллажом с пыльными банками и кастрюлями. С другой стороны валялись ржавые ведра и алюминиевый бак, имеющий такую форму, словно им молотили кого-то по голове, мятая мешковина, обломки глиняной посуды. Ничего похожего на оружие Илья не разглядел.
Помещение было замкнутым. С одной стороны дверь, обитая древним дерматином и запертая на висячий замок, с другой еще одна, входная, из горбыля, потемневшего от времени. На ней не было замка.
Зато в узком окошке рядом с дверью иногда появлялся любопытный глаз. Он, по-видимому, принадлежал часовому, который прохаживался снаружи.
С улицы доносились приглушенные голоса. Там визжала циркулярная пила. Ревел по нарастающей, а потом замолкал двигатель. Кудахтали куры. Сквозь неплотно пригнанные доски в помещение проникал запах навоза.
Илья оперся на локоть, прислушался. За дверью, оснащенной замком, кто-то застонал. Еще один пленник? Или несколько?
