Голова начинала работать, пусть и с перебоями.
«Меня волокли солдаты, которым я славно накостылял. Никуда не везли. Значит, я нахожусь в населенном пункте, ближайшем от места боя. Это село Паленое. То самое, где стоит минометная батарея, подлежащая ликвидации, и несколько самоходных орудий».
Тоска сжала горло Ильи. Перед его глазами возникло обезображенное лицо Сереги Якушенко, кусты, терзаемые пулями, в которых сидел Беженцев. Один лишь он почему-то был еще жив.
На улице что-то лязгнуло, тявкнула собака, послышались шаги. В окне еще раз мелькнул озабоченный лик, брякнула антабка. Часовой подтянул автомат, что-то кому-то сказал. В ушах Ильи надрывалась поземка, поэтому слова он не услышал.
Украинский военнослужащий, переступивший порог, не имел ничего, что могло бы вызвать к нему симпатию. Маленький, тощий, какой-то плюгавый, с прыщом на носу. Камуфляж висел на нем мешком, на что ему было глубоко плевать. Угловатый череп украшали две солидные залысины. У этого субъекта был неприятный прилипающий взгляд и сардоническая ухмылка.
– Что, сука, очнулся? – спросил он.
Язвительные глазки прожигали дыру в офицере спецназа.
– Очнулся, – согласился Илья. – Но как-то не весь.
– Ничего, сейчас весь проснешься, – заявил военный и осклабился.
Интеллекта в роже не было ни крохи, но дураком он не являлся, обладал изворотливостью и хитростью.
– Ты кто такой? Террорист?
– А то, – не стал возражать Илья, поднимаясь на ноги и держась за стенку.
– Чего АТО? – набычившись, проскрипел военный.
– Не АТО, а отвечаю согласием на твой вопрос, дубина, – не боясь последствий, отозвался Илья. – Правда, умеренный.
– Чего умеренный? – опять не понял посетитель.
– Террорист я умеренный, кретин, – заявил Илья. – А вот ты, мил человек, террорист самый опасный и явный, поскольку явился на чужую землю жечь, бомбить и убивать, не важно, кого именно.
– На чужую землю? – удивился укроп. – Здесь моя страна, а вот ты кто такой, москаль хренов? – Он стиснул кулак, поводил им перед носом пленника, но дальше пока дело не пошло. – Представляться будем?
– После вас, – проворчал Илья.
– Сержант Митяй Косарь, заместитель командира взвода отдельной караульной роты «Карпаты», – охотно назвался военный. – Для тебя, дружок, эта рота – карательная. Как и для всех ватников, поднявших руку на независимость украинского народа.
– Понятно. – Илья вздохнул. – Не всех еще перебили. Ничего, скоро исправимся. Да вы сами друг дружку прикончите.
– Ладно, хорош базарить не по теме, – повысил голос сержант. – А не то живо дух выбью. Ты кто такой?
– Лейтенант Шатун Илья Владимирович, – заявил Ткач. – Исполняющий обязанности командира взвода отдельного Краснознаменного гвардейского батальона морской пехоты имени Нестора Ивановича Махно. Гражданин Киргизии. Нахожусь в творческой командировке по обмену опытом.
В принципе, он мог бы и подумать, прежде чем молоть языком. Документов при себе никаких, удостоверить личность и цель задания некому. Мог бы соврать и поубедительнее. Но сказанного не воротишь.
Косарь воззрился на него с любопытством, склонил голову, понятливо кивнул. Илья облегченно перевел дыхание. Хороший симптом, когда идиоты тебя не бесят, а веселят. Впрочем, Ткач ошибся. Косарь приблизился, пытливо посмотрел в глаза пленника и ударил его в челюсть.
Искры брызнули из глаз Ильи. Хорошо, что сзади была стена. Он прилип спиной к шершавому горбылю, ноги подкосились. Ткач почувствовал, как сползает на пол. Сил сопротивляться не было. Все они ушли на тот последний бой, в котором он проявил себя неплохо, но мог бы и лучше. Теперь разведчик становился овощем, безвольным, не способным на элементарные поступки.
Кровь стекала с рассеченной губы. Он слизнул ее и чуть не подавился.
На шум в окне возникла любопытная физиономия, померцала и пропала.
– Шутки шутим, сепар? – прошипел Косарь, наклоняясь к пленнику. – Ничего, отвыкнешь. Давай еще раз попытаемся. – Сержант, поигрывая пальцами, опустился на колени рядом с Ильей.
Он продолжал разглядывать пленника с какой-то азартной жадностью, словно имел на него далекоидущие планы. – Фамилия, имя, звание, должность?
– Шатун Илья, лейтенант, командир взвода первой стрелковой роты второго батальона Четвертой механизированной бригады, – прошептал Илья.
Информация была фальшивой, но как проверить?
– Ладно, допустим, – согласился Косарь. – Цель заброски в тыл?
– Диверсия на водоводе в Бурлаке, – пробормотал Илья.
– Ничего себе! – Сержант присвистнул. – Где Бурлак и где тебя взяли – есть разница?
– Мы сбились с пути. Переправа на Канюке оказалась недействующей, пришлось форсировать реку в другом месте, из-за этого взяли ложный курс.
Второго удара в челюсть не последовало. Значит, представленная версия имела пусть слабую, но правдоподобность.
– Кто командир твоего батальона? – требовательно спросил Косарь.
– Майор Гнушевич, – соврал Илья.
– Роты?
– Капитан Деревянко.
– Фамилии тех, с кем ты шел?
– Рядовые Лемясов и Гундарь.
– Ты россиянин?
– Я из Горловки.
– Почему предал свой народ и перешел на сторону страны-агрессора?
– Я плохо ориентируюсь в текущей политической ситуации.
Удара в челюсть он все-таки дождался. Ноги Ильи разъехались. Он чуть не сломал шею, когда подбородок уперся в щитовидку. Самое время слегка преувеличить тяжесть своего состояния. Оно было крайне неважным, болело все, но сознание оставалось при нем.
Ткач сделал вид, что отключился, но продолжал следить за ситуацией из-под прикрытых век.
Косарь недовольно крякнул, пружинисто поднялся. На улице раздался шум, заскрипела дверь. В помещение вошел приземистый тип в звании лейтенанта, похожий на бычка.
«Командир взвода», – подумал Илья.
Излишнюю угодливость к начальству Косарь не проявлял, честь отдал весьма небрежно. Бычок смерил брезгливым взглядом бесчувственное тело, поправил кобуру с пистолетом.
Илья окончательно затосковал. Если бы он оказался в такой ситуации, к примеру, еще вчера, то ничто на свете не заставило бы его сидеть на месте. Налетел бы как тайфун, искалечил бы обоих, отобрал оружие, избавился от часового, а потом соображал бы, как выбраться из села, а попутно нанести противнику крупный урон. Но сегодня старший лейтенант был никто и звали его никак. Любое движение рождало немыслимую боль.
Укропы приглушенно бухтели, поглядывая в его сторону. Тайн от своего заместителя у командира взвода не было. Два сапога являлись идеальной парой.
