– Все нормально. О чем ты хотел поговорить?
– Э-э-э. – Кейд отнес шампанское на кухню. – Как твоя рука?
Может быть, в этом крылось объяснение того, что он увидел. Она до сих пор не могла нормально двигаться.
– Все в порядке. Недавно сняли гипс. Мне прописали специальные упражнения для укрепления мышц.
Штопор лежал на обычном месте. Странно, почему на кухне он чувствовал себя дома в гораздо большей степени, чем в своем дизайнерском шедевре из нержавеющей стали? Открыв бутылку, Кейд наполнил бокалы. Ему страшно не понравились безупречно выкрашенные шкафчики.
Вернувшись в гостиную, он протянул Джессике бокал и сел рядом с ней. И только теперь заметил, что черное пятно перед камином тоже исчезло.
У него возникло чувство, что их воспоминания стерли одно за другим.
– Выпьем за продажу дома, – предложил он.
– За то, чтобы жизнь шла вперед, – глухо согласилась Джессика. Однако, не сделав ни глотка, поставила свой бокал на стол.
Кейд отпил немного из своего, осторожно глядя на нее сквозь стекло. Над ее верхней губой выступили капельки пота, лицо сделалось белее полотна.
Он протянул к ней руку, испугавшись, что она упадет с дивана.
– Джессика?
Уклонившись от его руки, она вскочила, бросилась в ванную, и, едва успела закрыть за собой дверь, Кейд услышал характерные звуки. Ее тошнило.
Неудивительно, что в доме царит такой кавардак. Она нездорова.
Джессика вернулась в комнату. Она выглядела измученной и ослабевшей. Опустившись на диван, она облокотилась на спинку и закрыла глаза.
– Зачем ты говоришь, что у тебя все в порядке? Почему бы просто не сказать, что у тебя грипп?
– Извини, – пробормотала она. – Надо было тебе сказать. Я не хочу, чтобы ты что-нибудь подхватил.
Ее глаза забегали по дому. Она совсем не умеет врать. У нее был такой же вид, как тогда, когда она отказывалась купить ему карту гольф-клуба, куда он очень хотел попасть, в то время как уже купила ее.
Но зачем врать, что у нее грипп? Или она врет, что не хочет, чтобы он что-нибудь подхватил?
Кейд пристально посмотрел на нее. После долгой паузы Джессика наконец взглянула на него с гордостью и… Было что-то еще. Что? Страх? Чего она боялась? Его?
Он почувствовал странное оцепенение. Такое иногда случается в церкви, когда сквозь цветные стекла вдруг прольется луч солнца.
И где-то в самой глубине души он понял. Джессика беременна. Ему представляется второй шанс.
Она отвернулась в сторону.
– Да, – в конце концов сказала она. Кейд видел, что ложь дается ей с трудом. – Грипп.
– Угу.
Ее взгляд быстро скользнул по его лицу и снова устремился в сторону.
– Джессика, ты беременна, верно?
Она немного помолчала, вздохнула, похоже с облегчением.
– Представь себе, – тихо призналась она. – Столько усилий, измерение температуры, составление графиков, и все напрасно. А потом одна ночь. Одна-единственная ночь!
– Разве ты не счастлива?
– Трудновато чувствовать себя счастливой, когда боишься. А знаешь, Кейд, в чем самая жестокая ирония судьбы? Я только теперь, с твоей помощью, поняла, что не готова иметь ребенка!
В ее голосе звучали нотки, близкие к настоящей панике.
– Джесс, может быть, именно теперь ты по-настоящему готова. Теперь, когда видишь все свои несовершенства и готова принять их. Теперь, когда понимаешь, что мир тоже несовершенен, и вместо того, чтобы навязывать ему собственное представление о том, как надо, ты готова принять его как есть. Может, это единственный урок, который мы могли бы преподать ребенку. Я понял это, когда наш брак потерпел неудачу. Мир никогда не станет совершенным. Жизнь будет непростой. Я не могу контролировать все на свете. Но вместе, любя друг друга, мы сможем противостоять тому, что он бросает нам в лицо.
– Мы? – шепнула Джессика.
– Джесси, я не оставлю тебя одну. Возможно, именно эти слова я хотел сказать тебе той ночью, когда ты сказала, что хочешь усыновить ребенка. Не о том, что ты не готова, или тебе надо разобраться со своими проблемами. Кто и когда может сказать, что готов к ребенку? И у кого нет проблем, с которыми надо разобраться? Думаю, в ту ночь я хотел сказать, что это слишком много для одного. Мне не хотелось думать, что ты останешься со всем этим одна, без меня. Для того чтобы справиться, поднять этого ребенка, нужны два человека. И на этот раз я хочу быть с тобой.
Джессика взглянула ему в лицо и теперь не отвела взгляд. Ее огромные глаза смотрели с надеждой. Да, ей хотелось верить, но она боялась. И кто мог бы ее обвинить?
– Я знаю, что мой послужной список не внушает восторга.
Она не стала на это возражать.
– Я знаю, что не могу оградить тебя от жизни. И от потерь. Я знаю, пройдет еще много месяцев, прежде чем мы сможем взять на руки этого ребенка. Я знаю, ты боишься, что все может кончиться, как раньше. Единственное, от чего я действительно могу тебя защитить, так от того, что весь этот трудный путь тебе придется пройти одной.
Джессика заплакала.
– Джессика, мне дается еще один шанс стать лучше. И я не упущу его. Докажу тебе и себе, что могу претворить в жизнь клятву, которую мы давали. Я помню каждое слово. Послушай меня. На этот раз я все сделаю правильно.
Голос Кейда, охрипший от волнения, сначала звучал чуть громче шепота, но с каждым словом становился все громче и уверенней.
– Я, Кейд Бреннан, беру тебя, Джессика, в законные жены, чтобы ты стала моей душой, моим сердцем, моим товарищем и моей единственной лю бовью. Я буду заботиться о тебе, стану твоим другом. Я буду смеяться с тобой и плакать с тобой. Я буду любить тебя сегодня, завтра и всегда. Я буду с тобой в горе и в радости. Вот тебе моя рука. – Кейд протянул ей руку, откашлялся и продолжил: – И так же, как даю тебе свою руку, я вручаю тебе свою жизнь.
Ему показалось, что Джессика целую вечность смотрела на него блестящими от слез глазами. Но потом ее рука скользнула в его руку, будто и не покидала ее, будто именно там ей и надлежало находиться.
И она заговорила. Ее голос срывался от слез, которые свободно текли по щекам, как в тот день, несколько лет назад, когда он перестал относиться к ним, как к знаку собственной беспомощности, а попытался успокоить ее.
– Я, Джессика Кларк-Бреннан, беру тебя, Кейд, в законные мужья, чтобы ты стал моей душой, моим сердцем, моим товарищем и моей единственной любовью. Я буду заботиться о тебе, стану твоим другом. Я буду смеяться с тобой и плакать с тобой. Я буду любить тебя сегодня, завтра и всегда. Я буду с тобой в горе и в радости. Вот тебе моя рука. И так же, как даю тебе свою руку, я вручаю тебе свою жизнь.
