— В чем твоя корысть — в мечтаниях не отдавать провинции Персии? — быстро спрашивает Ушаков.
Я беспомощно развожу руками. Не объяснить про будущее и мой личный интерес к нефти.
— То-то и оно! Помимо золота, есть еще и забота об Отчизне!
— Только ее интересы каждый понимает по-разному.
— А ты служи честно на своем посту!
Глава 14
ПОДВЕДЕНИЕ ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫХ ИТОГОВ
На торчащих за воротами сопровождающих мой народ поглядывал с подозрением.
— Прогнать? — негромко спросил Гена, выражая общее настроение.
А смысл? При желании от подобной слежки можно запросто уйти через забор с другой стороны. Даже перелезать не надо. Калитка имеется и выход через служебную дверь. Только зачем? Они исключительно для напоминания и тревожить не станут.
— Люди государственные, — сказал вслух для всех. — Приказ выполняют. Нечего с ними делúть. Наоборот, пригласите в дом нормально, пусть поедят. Или вынесите наружу, коли откажутся.
— Но если… — одними губами, без голоса, произнес Гена.
Я еле заметно кивнул. Когда понадобится, не постесняюсь его отправить глотки резать. Для того и держу рядом. К счастью, до такого пока не доходило.
И опять для общего сведения:
— Не обижать служивых без моего распоряжения. Всем ясно?
Получил нестройный хор подтверждающих голосов.
— Откажутся — и бог с ними. Пусть сидят там.
— Так что случилось? — на правах заведующей домашними делами спросила Стеша. — В немилость попали, Михаил Васильевич?
— Ну то как посмотреть, — обронил глубокомысленно. — Воевать поеду с супостатом басурманским.
Гена встрепенулся.
— И тебя, конечно, возьму.
Только вряд ли мы станем ходить в атаку. Я лично точно не собираюсь в ближайшее время демонстрировать героизм.
— Ужин подан.
У нее всегда к моему приезду приготовлено.
— Я в кабинет, — отмахнулся от Стеши.
— Подать чего-нибудь? — озаботилась она. — Вы же с утра не емши.
Обедал я обычно с Анной Карловной, что достаточно приятно во всех смыслах, от еды до доверия, не каждого допускают столь близко, но сегодня не до того было.
— Ну пришли перекусить, — согласился, получив сигнал от желудка. Пока на нервах не особо ощущаю голод, а теперь он счастливо забурчал при одном упоминании о пище.
Прошел наверх, уселся в кресло. Привычно зажег лампу, порадовавшись освещению. Не хотелось в полутьме сидеть и напрягать зрение. Писать придется много.
Самое умное, безусловно, отправиться спать. Все равно мне прямо запретили общение с Анной Карловной. Но письмо через Стешу к Татьяне и от той к хозяйке передать совсем не сложно. И отказаться от этого нельзя. Я не могу исчезнуть без объяснения. Какой-никакой личный секретарь и, хочется надеяться, наставник. Доверия обманывать нельзя.
Положил бумагу перед собой, макнул перо в чернила и, тщательно подбирая выражения, описал ситуацию. Выпады в чей-то адрес отсутствуют, и так разберется, по ходу выразил радость послужить Отечеству на поле брани.
Мину надо держать соответствующую и не усугублять ситуацию. О чем прямо попросил. Не хватает еще скандала и отправления меня в Березов или еще куда дальше, в тундру. Это не опала. Пока недовольство. А ей, видимо, пришла пора становиться самостоятельной. Запечатывать не стал, просто расписался. Если перехватят, ничего особенного в нем нет. А нет — так и смысл лепить сургучные печати отсутствует.
Подумал вновь. Принялся писать еще одно. Это она получит после смерти, или не доставят вовсе. Если не считать Саши, царевна была наиболее близким мне человеком здесь. В каком-то смысле заменила никогда не существовавших братьев и сестер. Ваньку, с абстрактными, никогда не виданными детьми от здешнего родителя, можно не считать. А с ней я возился, пытался воспитывать, рассказывал сказки и гонял заниматься физическими упражнениями. Такой сомнительный аналог отсутствующего отца. Сам не заметил, как привязался.
Пытался писать честно. Без лицемерия. «Я собирался быть не просто другом, но дать вам максимально возможно для будущего. На пути том невольно стал чувствовать ответственность…» Нет, окончание звучит отвратительно. Лучше переписать. Скомкал и швырнул с раздражением под стол бумагу. Посмотрел туда и мысленно усмехнулся. Обычно более жаден и стараюсь использовать обе стороны под черновые записи.
Если мои бумаги не сгорят во время очередного пожара или войны, их не съедят мыши и они не сгниют от сырости в подвале, историкам будет сложно разобраться в записях. Я пишу, часто сокращая, иногда на разных языках, с орфографией будущего. Уж для себя не стараюсь изображать правописание во всем объеме. Еще и вставляю нечто совершенно не относящееся к делу посреди текста, внезапно вспомнив. Потом, бывает, и сам найти не могу нужное. А уж с датировками вообще беда. Разве на официальных документах ставлю. Сейчас придется соответствовать и быть достаточно внятным.
«Я не мог исчезнуть, не сказав на прощанье нескольких слов. Я пытался быть не просто другом, но дать вам максимально возможно для будущего. Очень надеюсь, вы сумеете быть счастливы, хотя прекрасно сознаю, насколько тяжелее достичь этого состояния человеку на троне.
Помимо обычных и совершено естественных для всех отношений, ему — вам — придется всю жизнь помнить: окружающие люди чаще всего говорят не правду, а то, что, с их точки зрения, вам хочется услышать. И ждут от исполненного награды и поощрения.
Нельзя сказать, совсем уж бескорыстен. Все мы любим приятную комфортную жизнь, и я не исключение. Но старался не за деньги. Может быть, для России, но все же в основном для вас. Не правительницы и не наследницы, а просто испуганной и не имеющей никого рядом из близких девочки Лизы. Будьте счастливы!»
Ну и подпись с датой.
Не умею писать писем. До Михайлы не приходилось, в основном телефон использовал. После тоже по стандартному шаблону. Либо «припадая к вашим стопам», либо «с уважением», либо «счастлив получить от вас весточку». На каждый случай имеется правильный штамп. Надо только подставить имя и титул.
Это все же личное. Пробило на эмоции, и, наверное, зря. Ну что ж. Видимо, пришло время подводить итоги. Шанс погибнуть на войне или элементарно сдохнуть от какой дизентерии достаточно велик. Буду последователен. Для начала завещание.
Итак, что у меня есть и чего достиг за пять лет болтания в проруби восемнадцатого века? Не утонул, даже построил себе нечто вроде лодки для дрейфа между льдами. В виде кучи фирм и товариществ, а также определенного авторитета и связей.
К сожалению, никакой гарантии, при здешней правовой и юридической системе, мой кораблик не дает. Что трещит то и дело, попадая под очередной недоброжелательный айсберг, уже привычно. Хуже, когда направление движения никак не зависит от хозяина. Весла отобрали, и несет в основном по воле волн. Еще и толпа народу создает ветер, норовя подуть в спину и залезть в карман прямо на ходу.
