…Продержали 6 часов. Предложили написать, что больше так не буду (чего не буду?). Если «покаюсь», меня отпустят домой, а иначе будут держать всю ночь…»
* * *
Из заявления прокурору г. Москвы Пономареву Г. С. от Полетаева П., проживающего: г. Москва, Северное Чертаново, д. 3-а, кв. 114.
«…Идя к метро со стороны зоопарка после 19 часов, я был сбит строем вооруженных бандитов с тротуара на газон. Затем схвачен, скручен и приволочен к автобусу. Всякие попытки выяснить, с кем имею дело и за что меня бьют, успеха не имели.
У автобуса меня грубо обыскали, ломали пальцы, шарили в «дипломате», но ничего, кроме учебников по педагогике и других материалов по учебному процессу, не нашли (я заместитель заведующего кафедрой истории и социологии Московского горного университета), а затем грубо, с неутихающим матом втолкнули в автобус. Все попытки выяснить личность бандитов не увенчались успехом.
Выпустили меня только через несколько часов после ареста. Даже без составления протокола.
Я протестую против беззакония и требую привлечения к уголовной ответственности всех виновных в нем».
* * *
К одной из омоновских цепей я подошел вместе с известным писателем Василием Беловым. Подошли со стороны Белого дома, стали уговаривать пропустить тех, кто с той стороны хочет прийти к нам… Омоновцы отказались. А когда москвичи стали протискиваться – началось избиение. Тут набросились и на нас. Я крикнул подполковнику: «Здесь русский писатель Белов, наша классика, гордость русской литературы… Что вы делаете? Не трожьте его!»
Подполковник, видимо, узнал Белова, дал команду не трогать писателя. Мы отошли. Постояли рядом с подполковником, попытались разъяснить ему политическую ситуацию, но он твердил одно – у них приказ, у них свое начальство. По всему было видно – подполковнику стыдно было говорить то, что он произносил.
* * *
У стадиона жестоко избивали депутата Морокина. Мы вместе с ним часто организовывали встречи деятелей культуры с Хасбулатовым, с депутатами. Самыми запоминающимися были встречи с Бондарчуком, Бондаревым, Проскуриным, Шиловым и другими. И вот Морокина повалили омоновцы на стенку стадиона. Он уклонялся, как мог… Несколько омоновцев старались свалить его с ног, били в пах, по ребрам, по голове…
Мне удалось протиснуться сквозь строй омоновцев, сквозь толпу дерущихся к Морокину. Я откинул одного омоновца, другого, третьего… Кричу Владимиру: «Держись!» Он выпрямился, и мы кое-как отбились.
– Ну, слушай, Анатолий, ты спас мне жизнь, – сказал окровавленный Владимир Морокин, лидер фракции «Родина». – Ты мне теперь кровный брат… И я родным всем закажу, чтобы знали, кто спас меня.
Мы обнялись и пошли к баррикадам.
* * *
Машину с Красным Крестом вновь вернули… Женщина, старший преподаватель института им. Баумана стыдит ОМОН: «У меня отец сидел в концлагере немецком, так туда Красный Крест пускали…» К ней подошли мальчишки и сказали, что они могут пронести тайным ходом ее сумку с лекарствами в Белый дом. Женщина отдала им сумку… Кто-то громко сказал, и это разнеслось по площади: «Ай да, гавроши!»
С того дня ребят стали называть «гаврошами». Они подземным ходом приносили нам еду и лекарства.
Один раз проходил с ними через подземку и я. Ребята оказались школьниками, их родители сочувствовали депутатам.
* * *
Два дня я провел на митингах в Москве, вышел из Дома Советов вместе с коллегами и пошел организовывать митинги, раздавать листовки. Обратно проскочить не удалось, и мы зашли в Краснопресненский райсовет. Там был штаб депутатов России, которые не прошли в Белый дом.
Я организовывал в штабе пресс-конференции, разъяснял иностранным журналистам нашу позицию…
Неожиданно у нас появился профессор, который рассказал нечто удивительное про ОМОН… Он сказал, что те, кто избивает народ, – запрограммированы и зазомбированы. Эти «зомби» возбуждают себя ударами дубинок о щиты, установка у них такая – сильно наступить человеку на ногу и давить. Стоит закричать – сразу бьют. Бьют только на крик и только убегающих.
Я вспомнил увиденный на днях ужас. Омоновцы вытащили из троллейбуса мужчину и измордовали его на глазах у людей.
После избиения людей они стали мордовать иностранных журналистов. Вот тогда-то те и спохватились… Западные страны заговорили о правах человека в России.
* * *
Вечером я говорил с Виктором Алкснисом в штабе Краснопресненского райсовета. Говорил меньше о политике, больше о природе да о деревне. Наши политические пути как-то не сходились. Встречались весьма редко. А тут разговорились… Затем он пошел на улицу, в парк.
Прошло несколько минут. И вдруг крики: «Алксниса убили!» В мыслях тут же пробежали съезды СССР, где Алкснис смело выступал против разрушения Союза, промелькнула наша беседа. Мы бросились в парк…
Когда я помогал укладывать Алксниса на носилки вместе с женщинами, мне страшно хотелось зарыдать… Голова Виктора Имантовича была разбита, рука сломана. Они били его уже лежачего. Скоты. А мы только что с ним говорили о природе. Ужас. Но я сдержался.
Мне захотелось во что бы то ни стало одержать победу над путчистами, и каждого садиста предать суду!
После оказания медицинской помощи Алкснис отказался от госпитализации, рассказал о том, что произошло на Красной Пресне у памятника героям революции 1905 года:
– Люди стояли возле памятника и скандировали: «Фашизм не пройдет!» ОМОН появился неожиданно. Я предупредил людей, чтобы, не вступая в переговоры с ОМОНом, сразу уходили в метро. Мы не заметили, откуда они взялись. Крадучись, прошли за троллейбусами, с двух сторон бросились на людей. Зрелище было жуткое. Я многое видел, как кадровый офицер, и могу твердо сказать, что это – не люди. Не знаю, откуда такие берутся. Можно понять, когда дерутся мужчины. Но, когда избивают женщин, стариков, детей, зверски, садистски – этого я понять не могу. Я пошел навстречу и обратился к ОМОНу, крича: «Стойте, остановитесь!» Людей гнали, как скот, давя и круша всех на пути. От омоновцев страшно несло перегаром. В это время получил удар по голове, упал, били ногами… Потерял сознание.
* * *
У стадиона жестоко избивали депутата Морокина. Мы вместе с ним часто организовывали встречи деятелей культуры с Хасбулатовым, с депутатами. Самыми запоминающимися были встречи с Бондарчуком, Бондаревым, Проскуриным, Шиловым и другими. И вот Морокина повалили омоновцы на стенку стадиона. Он уклонялся, как мог… Несколько омоновцев старались свалить его с ног, били в пах, по ребрам, по голове…
Мне удалось протиснуться сквозь строй омоновцев, сквозь толпу дерущихся к Морокину. Я откинул одного омоновца, другого, третьего… Кричу Владимиру: «Держись!» Он выпрямился, и мы кое-как отбились.
– Ну, слушай, Анатолий, ты спас мне жизнь, – сказал окровавленный Владимир Морокин, лидер фракции «Родина». – Ты мне теперь кровный брат… И я родным всем закажу, чтобы знали, кто спас меня.
