4
КЛАДБИЩЕНСКИЕ РАБОТЫ
Ах, вторник. Вафельный день. Сколько Люс себя помнила, летние вторники подразумевали свежий кофе, полные до краев мисочки с малиной и взбитыми сливками и нескончаемую стопку хрустящих золотисто-коричневых вафель. Даже этим летом, когда родители стали словно побаиваться ее, традиции вафельного дня тем не менее оставались неизменными. Утром вторника она могла перевернуться на другой бок в постели и, прежде чем проснуться, уже безотчетно понять, какой сегодня день.
Люс принюхалась, медленно приходя в чувство, затем принюхалась еще раз. Нет, тестом не пахло — равно как и ничем другим, помимо мокрой краски. Она потерла глаза, сгоняя сон, и оглядела свою тесную спаленку. Та походила на снимок «до» в телешоу о капремонте. Люс вспомнила долгий кошмар понедельника: отказ от мобильного телефона, инцидент с котлетой и сверкающие глаза Молли, Дэниел, отмахнувшийся от нее в библиотеке. Девочка представления не имела, с чего он такой злой.
Она села и посмотрела за окно. Было еще темно, солнце даже не выглянуло из-за горизонта. Она никогда не просыпалась так рано. Она вообще сомневалась, что сможет припомнить хоть один самолично виденный рассвет. Сказать по правде, что-то в любовании рассветами вызывало у нее тревогу. Наверное, минуты ожидания перед тем, как покажется солнце, сидение в темноте и разглядывание неба поверх кромки деревьев. Лучшее время для теней.
Люс печально вздохнула, тоскуя по дому и проникаясь одиночеством. Что ей теперь делать целых три часа между рассветом и первым уроком? «Рассвет» — почему это слово звенит у нее в ушах? Ох, черт! Ей полагается отрабатывать наказание.
Она выбралась из постели, споткнувшись о нераспакованную сумку, и выдернула очередной унылый черный свитер из стопки унылых черных свитеров. Натянула вчерашние джинсы, поморщилась, заметив в зеркале, в каком беспорядке пребывают после сна ее волосы, и на ходу попыталась расчесать их пальцами.
Она уже задыхалась, когда добралась до замысловатых кованых ворот кладбища, приходившихся ей по пояс. Ее душили вонь скунсовой капусты
[3]
и невынасимое одиночество. А где же остальные? Или их определение «рассвета» как-то отличается от ее? Она покосилась на наручные часы. Уже шесть пятнадцать.
Ей велели просто явиться на кладбище, и Люс была совершенно уверена, что это единственный вход. Она стояла в воротах, где зернистый асфальт парковки уступал место ухабистой, заросшей сорняками земле. Девочка заметила одинокий одуванчик, и ей пришло на ум, что несколько лет назад она сразу набросилась бы на него, загадала желание и подула. Но желания нынешней Люс казались слишком тяжелыми для чего-то столь воздушного.
Кладбище от парковки отделяли только хрупкие воротца. Удивительно для школы с таким количеством колючей проволоки. Люс провела рукой по створке ворот, чувствуя под пальцами замысловатый цветочный узор. Должно быть, они стоят со времен Гражданской войны, когда на кладбище хоронили павших солдат. Когда примыкающая к нему школа не служила домом неуправляемым психам. Когда здесь не царило такое запустение.
Странное дело — остальная территория школы была плоской, словно лист бумаги, но кладбище загадочным образом имело форму чаши. Стоя в воротах, Люс видела его склоны, усеянные рядами скромных надгробий, словно стадион — зрителями.
Ближе к центру, в нижней точке кладбища, ровные ряды превращались в лабиринт резных памятников, мраморных статуй и мавзолеев, возможно принадлежавших офицерам Конфедерации или состоятельным солдатам. Вблизи они вполне могли оказаться красивыми, но отсюда казалось, что один их вес увлекает кладбище вниз, как если бы его затягивало в водосток.
Шаги за спиной. Люс поспешно обернулась на коренастую, одетую в черное фигуру, появившуюся из-за дерева. Пенн! Она едва удержалась, чтобы не броситься девочке на шею. Люс еще никогда не была так рада кого-то видеть — хотя казалось невероятным, что Пенн могла заработать взыскание.
— Ты не опаздываешь? — спросила девочка, остановившись в нескольких футах от Люс и сочувственно покачав головой.
— Я тут уже десять минут стою, — возразила та. — Разве это не ты опаздываешь?
Пенн ухмыльнулась.
— Вот уж нет, я просто рано встаю. Никогда не зарабатывала наказаний.
Она пожала плечами и поправила на носу фиолетовые очки.
— А вот ты получила, вместе с пятью несчастными, которые, вероятно, с каждой минутой злятся все больше, дожидаясь тебя у обелиска.
Она привстала на цыпочки и показала за спину Люс на огромное каменное сооружение, возвышающееся в центре кладбища. Прищурившись, девочка едва сумела различить несколько черных фигурок у его основания.
— Мне сказали — встречаемся на кладбище, — принялась оправдываться Люс, чувствуя себя подавленной. — Никто не объяснил, куда идти.
— Что ж, я объясняю — к обелиску. А теперь спускайся, — посоветовала Пенн. — Ты не заведешь много друзей, если будешь расстраивать их планы на утро.
Люс сглотнула. Ей хотелось попросить девочку показать ей дорогу. Отсюда кладбище казалось сущим лабиринтом, и она побаивалась заблудиться. Внезапно ее вновь посетило тревожное чувство, напомнившее, как далеко она от дома, и Люс знала, что дальше будет только хуже. Медля, она похрустела суставами пальцев.
— Люс? — окликнула Пенн, слегка встряхивая ее за плечи. — Ты все еще стоишь тут.
Люс попыталась ответить ей храброй благодарной улыбкой, но была вынуждена довольствоваться неловкой гримасой. Наконец она поспешила вниз по склону к сердцу кладбища.
Солнце по-прежнему не взошло, но заря уже близилась, и эти последние предрассветные мгновения, как всегда, пугали Люс. Она миновала последний ряд солдатских надгробий. Некогда они, должно быть, стояли ровно, но с тех пор настолько обветшали, что большая их часть опрокинулась, и вместе они походили на россыпь костяшек домино.
Она зашлепала черными кедами по грязным лужам, зашуршала палой листвой. К тому времени, как она вышла к более богатым могилам, земля относительно выровнялась, и Люс потерялась. Она замедлила шаг, переводя дух. Голоса. Если она успокоится, то сможет расслышать голоса.
— Еще пять минут, и я ухожу, — заявил какой-то парень.
— Жаль, но ваше мнение не имеет значения, мистер Спаркс, — возразил раздраженный голос, который Люс помнила по вчерашним занятиям.
Мисс Тросе — Альбатросс. После инцидента с котлетой девочка опоздала на ее урок и произвела не лучшее впечатление на строгую шарообразную преподавательницу естественных наук.
— Если только кто-нибудь не желает лишиться социальных привилегий на всю неделю…
Среди могил послышались стоны.
— …мы будем терпеливо ждать, когда мисс Прайс удостоит нас своим присутствием.
