— Что ж, теперь, когда один из нас рассыпал книги другого, не должны ли случайно соприкоснуться наши руки, пока мы будем их подбирать?
Девочка рассмеялась. Когда она протянула ему одну из книг, Кэм перехватил ее ладонь и некрепко сжал. Дождь промочил его темные волосы, и крупные капли собирались на длинных густых ресницах. Он действительно здорово смотрелся.
— Как сказать «смущенный» по-французски? — спросил мальчик.
— Хм… gene, — ответила Люс, внезапно смутившись сама.
Кэм по-прежнему держал ее за руку.
— Погоди, разве не ты вчера получил «отлично» на контрольной по французскому?
— Ты заметила? — удивился он. Голос его прозвучал как-то странно.
— Кэм, — спросила она, — у тебя все в порядке?
Он склонился к ней и смахнул каплю воды, сбегавшую по ее переносице. От его прикосновения она вздрогнула и невольно задумалась о том, как чудесно и тепло ей стало бы, если бы он обнял ее так же, как на поминках.
— Я думал о тебе, — сказал Кэм. — Хотел увидеть. Ждал тебя на поминках, но мне сказали, что ты ушла.
У Люс сложилось впечатление, что он знает, с кем она ушла. И хочет, чтобы ей стало об этом известно.
— Прости! — попросила она, вынужденная кричать, чтобы ее голос не заглушил раскат грома.
Теперь они оба промокли насквозь под непрекращающимся ливнем.
— Пойдем, хватит торчать под дождем.
Кэм потянул ее обратно в Августин.
Через его плечо Люс посмотрела на спортзал и захотела оказаться там — только не здесь и только не с Кэмом. По крайней мере, не сейчас. Ее переполняло слишком много противоречивых желаний, и ей требовалось побыть наедине с собой, чтобы в них разобраться.
— Я не могу, — сказала она.
— А как насчет попозже? Скажем, вечером?
— Конечно, позже годится.
Он просиял.
— Я зайду за тобой.
К удивлению Люс, он на миг привлек ее к себе и нежно поцеловал в лоб. Люс сразу же ощутила умиротворение, как будто выпила глоток чего-то крепкого. Кэм выпустил ее и торопливо направился в сторону общежития.
Люс помотала головой и медленно зашлепала по лужам к спортзалу. Ей определенно нужно разобраться с мыслями не только о Дэниеле.
Не исключено, что будет неплохо, даже весело сегодня вечером провести время с Кэмом. Если дождь утихнет, он, возможно, покажет ей какое-нибудь потайное место на территории школы и будет обаятелен в обычной для него сногсшибательно спокойной манере. С ним она чувствует себя особенной. Люс улыбнулась.
С тех пор как она в последний раз заглядывала в собор спортивной божьей матери (как Арриана окрестила бывшую церковь), обслуживающий персонал школы начал бороться с кудзу. Они избавили от зеленого покрова значительную часть фасада, но проделали лишь половину работы, и оборванные лозы свисали над дверями, словно щупальца. Чтобы попасть внутрь, Люс даже пришлось пригнуться.
Выяснилось, что внутри пусто и невероятно тихо в сравнении с бушующей снаружи бурей. Большая часть ламп не горела. Она не спросила, можно ли пользоваться спортзалом во внеурочное время, но дверь оказалась не заперта, и ее некому было остановить.
Девочка прошла по темному коридору мимо латинских свитков и небольшой мраморной репродукции «Оплакивания Христа». Она задержалась перед дверью в гимнастический зал, где когда-то наткнулась на Дэниела, прыгающего через скакалку. Это могло стать отличным дополнением к ее перечню:
18 сентября: Д. обвиняет меня в преследовании.
Дальше значилось бы:
20 сентября: Пенн убеждает меня действительно начать его преследовать. Я соглашаюсь.
Тьфу. Она угодила в черную дыру самобичевания и все же не могла остановиться. Посреди коридора Люс застыла. Внезапно она поняла, почему Дэниел весь день занимает ее мысли даже больше, чем обычно, и почему ее так беспокоит Кэм. Они оба снились ей ночью.
Она пробиралась сквозь густой туман, и кто-то держал ее за руку. Люс обернулась, ожидая увидеть Дэниела. Губы, к которым она прижалась, успокаивали и ласкали, но это были губы Кэма. Он осыпал ее нежными поцелуями, и всякий раз, когда девочка смотрела на него, неистовые зеленые глаза оказывались открыты тоже, впиваясь в нее, спрашивая о чем-то, на что она не могла ответить.
Затем Кэм исчез, а вместе с ним и туман, и Люс очутилась в крепких объятиях Дэниела, именно там, где и хотела быть. Он склонялся к ней и целовал яростно, как если бы на что-то злился, и каждый раз, когда его губы отстранялись, хотя бы на долю секунды, испепеляющая жажда охватывала ее, вынуждая кричать. Теперь она помнила о крыльях и позволила им окутать ее тело. Ей хотелось прикасаться к ним, полностью завернуться в них вместе с Дэниелом, но вскоре их бархатистая поверхность стала отдаляться, сворачиваться. Он перестал ее целовать, заглянул в лицо, ожидая отклика. Девочка не понимала странного жара, нарастающего в животе. Жар усиливался, ей сделалось неприятно тепло, затем обжигающе-горячо — и вскоре она больше не могла этого выносить. Тогда она резко проснулась. В последние мгновения сна Люс иссохла, пошла трещинами — и рассыпалась пеплом.
Она проснулась пропотевшей насквозь — с мокрыми волосами, подушкой, пижамой, от чего внезапно страшно замерзла. Она лежала, дрожа, в полном одиночестве до самого рассвета.
Люс потерла мокрые рукава, пытаясь согреться. Разумеется. Сон оставил ей пламя в сердце и холод в костях, которые за весь день так и не удалось унять. Вот почему она пришла поплавать, попытаться нагрузкой выгнать это из организма.
На сей раз черный купальник действительно ей подошел, и она не забыла захватить очки для плавания.
Она распахнула дверь в бассейн и встала под вышкой, дыша влажным воздухом с тусклым привкусом хлорки. Сейчас, не отвлекаясь на других учеников или трели тренерского свистка, Люс ощущала присутствие в церкви чего-то еще. Чего-то почти святого. Возможно, все объяснялось пышным убранством помещения, пусть даже сквозь разбитые витражные окна просачивался дождь. Пусть даже в нишах не горела ни одна свеча. Девочка попробовала представить, на что было похоже это место раньше, и улыбнулась. Ей нравилась сама идея плавать под надзором каменных святых.
Она надвинула на глаза очки и нырнула. Вода оказалась теплой, куда теплее, чем дождь снаружи, и раскаты грома прозвучали безобидными и далекими, когда она ушла под воду с головой.
Она оттолкнулась и поплыла неторопливым кролем.
Вскоре мышцы разогрелись, и Люс увеличила скорость, перейдя на баттерфляй. Руки и ноги начали гореть, но она не сбавила темп. Ей нравилось это ощущение.
Если бы она могла просто поговорить с Дэниелом. Действительно поговорить, без того, чтобы он перебивал ее, или советовал сменить школу, или смывался прежде, чем она перейдет к делу. Это могло бы помочь. Пришлось бы, правда, связать его и заткнуть рот кляпом, чтобы он выслушал ее.
