– Перестань обещать. – Пожалуйста, прекрати клясться, воскликнуло ее сердце. – Займись со мной любовью.
– Ты можешь это отрицать, но истина останется истиной. – Он указал рукой на себя и Роми. – Между нами будет не просто секс и умопомрачительная страстная ночь.
– Такое ощущение, что ты признаешься, будто у тебя тоже нежное сердце.
– Нет, – категорично ответил он. – Но душа у меня есть. И тебе, Рамона Грейсон, удалось ее задеть.
Его поцелуй был многообещающим. Он скреплял данный обет, который нельзя было игнорировать. Что бы ни произошло завтра, отныне жизнь Роми принципиально изменится, и не только потому, что у нее будет первый сексуальный опыт.
Поцелуй Максвелла олицетворял страсть, которую он будет дарить ей всю свою жизнь.
Отстранившись от Роми, он серьезно и решительно посмотрел в ее глаза:
– Скажи мне.
Она понимала, что сейчас они не просто играют в чувственную игру.
Максвелл дал ей обещания. Теперь пообещать должна она.
– Я твоя, – произнесла Роми.
– Только моя, – сказал он.
– Только твоя.
Больше он не просил ее ни о чем, не требовал гарантий, что она станет хорошей матерью. Вся суть обещания Роми заключалась в двух простых словах – «я твоя», подразумевающих далеко идущие обязательства. И она ни о чем не пожалела.
Они раздевали друг друга как старые любовники, хотя ни разу не обнажались друг перед другом полностью. Роми действовала не задумываясь. Ей казалось настолько естественным стягивать рубашку с его плеч и вытаскивать ремень из его брюк.
Когда Максвелл снял с нее платье-тунику, она не пыталась закрыть маленькие груди в белом шелковом лифчике. Не потому, что она надела его, чтобы соблазнить Максвелла, а от того, что не чувствовала необходимости от него прятаться. Между ними не должно быть притворства.
Глаза Максвелла вспыхнули огнем, когда он обвел мускулистым пальцем кружевной край чашечек лифчика.
– Очень мило. Я не помню, чтобы ты раньше надевала такое сексуальное белье.
– Я знала, что тебе понравится. – Она даже не покраснела.
Атмосфера накалилась от чувственного желания.
– Мне нравится. – Он наклонился и поцеловал ее сосок, который напрягся от его жаркого дыхания. – Очень нравится.
– Спасибо.
– Но от него тоже нужно избавиться. – Он расстегнул лифчик и снял его.
Она вздрогнула, когда прохладный воздух коснулся ее сосков, а пальцы Максвелла ее кожи.
– Ты такая отзывчивая, – удовлетворенно произнес он.
– Только рядом с тобой.
– Как и должно быть. – Он нежно, но собственнически обхватил руками ее груди. – Кто-нибудь прикасался к тебе вот так?
– Что? – Она не понимала, почему он об этом спрашивает.
– Ты сказала, что я не похож на других мужчин. Я спросил тебя, откуда ты об этом узнала, – напомнил он ей, заметив, как она смутилась.
– Никто не касался моей груди так, как ты, – выдавила Роми, когда Максвелл осторожно сжал ее груди, даря ей еще больше удовольствия.
– Я отличаюсь от других мужчин, но, милая, по-моему, так страстно ты реагируешь только на мои ласки, да?
– О, да, – тихо выдохнула она.
– Я сотру с твоего тела прикосновения других мужчин.
Как ей сказать ему, что он не должен стирать того, чего никогда не было на ее теле? Она уже открыла рот, чтобы во всем признаться, как Максвелл ловко снял с нее леггинсы и трусики и отбросил их в сторону.
– Тише. Ты моя. Я твой. Все в порядке. – Он прижал палец к ее губам, а потом почти сразу же поцеловал.
Поцелуй был недолгим, но жадным. Роми вздрогнула от вожделения, когда Максвелл от нее отстранился.
Он одарил ее улыбкой хищника:
– Похоже, не я один стираю воспоминания.
– Ты стираешь воспоминания о других женщинах в твоей постели?
– Нет.
Она обиженно охнула.
Он прижал к себе ее обнаженное тело:
– Невозможно стереть то, чего никогда не было.
– У тебя было много женщин.
– В этой кровати не было ни одной. Ни одна из них не получала предложения разделить со мной будущее.
Роми понравился его ответ:
– Хорошо.
Он кивнул:
– У меня не было такой отзывчивой женщины, как ты. Ты сводишь меня с ума.
Нечто подобное он говорил Роми прежде, но она никогда не придавала этому значения. Теперь она понимала, как это было важно для Максвелла. Ей было проще понять, почему он нарушил свои принципы и предложил ей стать его женой.
– Мне нравится тебя доводить, – сказала она.
Он тихо и чувственно рассмеялся:
– Я не сомневаюсь.
Максвелл поднялся с кровати и снял остатки одежды. Роми ему не помогала. Еще год назад она поняла, что он любит все контролировать. А сейчас, из-за неопытности, она просто не хотела сделать что-нибудь невпопад.
Он не лег в кровать, когда разделся, а горделиво встал в полный рост, чтобы Роми хорошенько его рассмотрела. Он словно знал, что она обожает на него смотреть. Вероятно, так и было, потому что год назад Максвелл выучил ее желания.
Считается, что женщины от природы красивее мужчин. Роми не понимала, кто придумал такую теорию. Разглядывая Максвелла, она изнывала от желания прикоснуться к нему.
Ей нравился его высокий рост, мускулистость и самоуверенность, с какой он демонстрировал свое обнаженное тело.
Вскоре этот человек овладеет ею, и она впервые узнает, что такое интимная близость. Роми запретила себе бояться и решила наслаждаться каждым мгновением.
– Ты пожираешь меня глазами, милая, – заметил он.
– Ты красавец. – Никакое другое определение не подходило для прекрасно сложенного, обнаженного Максвелла Блэка.
– И это говорит богиня, лежащая в моей постели? – Он низко и чувственно рассмеялся.
– Вряд ли я богиня.
– Ты воспламеняешь мои чувства, – произнес он без тени сарказма или нахальства.
Роми перевернулась на бок, лицом к Максвеллу, и подперла голову рукой:
– Довольно поэтичное заявление для бизнес-магната.
Она согнула одну ногу в колене и изящно положила ее на другую ногу, изображая богиню.
В его серых глазах читалось одобрение:
– Я думал, мы договорились, что я царь корпорации.
– А цари поэтичны в постели? – спросила она.
– Я, по-видимому, поэтичен.
