Обманув и предав Царя, генералы и политики развернули русскую историю на путь чудовищных страданий: вместо заслуженной и уже просматривавшейся победы в войне 1917 года, Россия испила горькую чашу поражения и гражданской войны, а потом еще одну войну, которой не стряслось бы, будь Россия Царской. Вместо «русского чуда» – бурного экономического роста в течение всех лет правления Николая II, Россия получила ломающие народ через колено индустриализацию, коллективизацию, голод; вместо народного просвещения – «культурную революцию», заморочившую головы пропагандой. Все это, вместе взятое, отразилось в военной катастрофе начала Великой Отечественной: индустриализация создала железо, но не солдата; «культурная революция» научила читать большевистские агитки, но не создала прочных мотивов защиты Отечества; сталинизм приучил к страху, но уничтожил инициативу. Как сражаться за Родину, вспомнили, потеряв миллионы и сдав полстраны врагу. Символ измены народа, расплата за петроградскую бесовщину 1917 года – Пискаревское кладбище, где лежат уже не подданные Империи и жители Петербурга, а граждане СССР и жители Ленинграда.
Самое страшное, что фальсификации ведут нас к тому, чтобы мы признали приметы гибели чуть ли не геройством, прославляющим народ: чем больше жертв, тем больше славы. Чтобы мы отказались видеть вину, лежащую на изменниках и лжецах. Именно поэтому фальсификация русской истории XX века продолжается.
Вечный Февраль
Накануне краха Империи обстановка в тылу была вполне мирная, благополучная. Но практически все преданные России люди находились на фронтах, а власть не располагала для подавления беспорядков достаточными силами, которые имеются в мирное время. Февральская трагедия стала следствием цепи случайностей, нелепых поступков доброхотов, стремившихся к укреплению государства, но подорвавших его основу – самодержавие. Даже готовая во всем военная победа, скрупулезно рассчитанная и ожидавшаяся в наступлении лета 1917 года, была сорвана.
Масштабы выступлений публики в Петрограде в феврале 1917 года мы вполне можем оценить по событиям 1991 и 1993 гг. в Москве. Разница лишь в том, что война в 1917 году дала в поддержку публике роты новобранцев и запасных полков, которые, не желая воевать, начали убивать офицеров в казармах. В условиях военного времени оружие расползалось по рукам и оказалось в распоряжении возбужденной толпы. Февральский переворот оказался успешным лишь потому, что этого захотели «верхи» общества – изменники и предатели, которые в дальнейшем в большинстве своем были уничтожены большевиками или бежали из страны.
Предательство, обморочно охватившее все российское общество в феврале 1917 года, не осуждено и не преодолено в народном сознании до сих пор. Но предательство это не отпускает, не дает забыть себя. Оно заставляет воспроизводить себя раз за разом. Оно воспроизведено разрушением в 1976 году дома купца Ипатьева, в котором был расстрелян последний российский Император, и мистической связью этого акта с будущим президентом России Ельциным – разрушителем не только Ипатьевского дома (в бытность первым секретарем свердловского обкома КПСС), но и единого государства в 1991 году. В 1998 году именно Ельцин стал инициатором еще одного акта исторического предательства – надругательства над национальной историей в ритуальном захоронении «екатеринбургских останков». Накануне этого акта Ельцин посетил Ипатьевский монастырь, прослеживая путь династии Романовых (от Ипатьевского монастыря к Ипатьевскому дому) и намереваясь пресечь его окончательно.
Вытоптать память о династии Романовых, которой русские принесли свою клятву, превратить русских в беспамятных клятвопреступников – цель, достижение которой равносильно уничтожению России. Русские люди не могут допустить, чтобы наша история закончилась столь позорно – на посмешище всем врагам Империи!
Моральное уродство всенародного предательства собственной истории, предательство Отечества влекло за собой уродство общественного бытия, уродство воспитания и образования. В результате новый советский тип человека обрушил государственность, в которой сам же и вырос. Глубинная причина крушения СССР – в том, что с жизнью Государя Николая II была прервана традиция передачи власти, мистически предопределяющая жизнеспособность русской цивилизации.
Разумеется, с этим не хотят согласиться ни те, кто начинает отсчет истории с августа 1991 года, ни те, кто считает своим Отечеством только страну, образовавшуюся после октября 1917 года. И те и другие пытаются превратить историю России – в предысторию. Для этого приходится всячески принижать русскую традицию, олицетворенную в российской монархии. Приходится выискивать причины для того, чтобы вопрос о судьбе династии Романовых в русской истории и в современной России считать второстепенным. Именно поэтому проблема захоронения «екатеринбургских останков» (будто бы, обнаруженных под Екатеринбургом в тайном захоронении останков расстрелянной Августейшей семьи и ее верных слуг) стала поводом для фантастической лжи о личности Николая II и ситуации в предреволюционной России. Мол, если царь был не так уж хорош, то нечего носиться с его останками как с писаной торбой, нечего мучиться с идентификацией – захороним останки и избавимся от проблемы раз и навсегда.
Стремление развенчать русскую традицию – симптом космополитической ориентации в государственном строительстве. Развенчание идет как от люмпенского «простонародья» (нам все равно, что это будет за государство, лишь бы вволю было хлеба и зрелищ), либо от поверхностной образованности, полагающей, что история движется интересами социальных групп, классов, партий; а не борьбой Добра со Злом. Для укорененного в национальной традиции гражданина ответственность не ограничивается лишь настоящим и ближайшим будущим, для православного человека очевидно, что мы несем ответственность перед Богом, а значит – перед вечностью, включающей потомков и предков.
Наследие наших предков – это клятва верности династии Романовых в 1613 году: «Заповедано, чтобы избранник Божий, Царь Михаил Федорович Романов был родоначальником Правителей на Руси из рода в род, с собственностью в Своих делах перед Единым Небесным Царем. И кто же пойдет против сего Соборного постановления – Царь ли, патриарх ли, и всяк человек, да проклянется таковой в сем веке и в будущем, отлучен бо будет он от Святой Троицы».
Так вот же, воскликнет радостно хулитель памяти Николая II, ведь Царь-то и пошел против Собора – отрекся от престола, а потому он, считаем, уже отлучен от Церкви! Не стоит торопиться. Взглянем на текст отречения и увидим, что Николай (напомним, находящийся под арестом, в полной изоляции и одиночестве) не отрекался от утвержденной грамоты Собора 1613 года: «Мы признали за благо отречься от Престола Государства Российского и сложить с Себя Верховную власть. Не желая расстаться с Сыном Нашим, мы передаем наследие Наше Брату Нашему, Великому Князю Михаилу Александровичу и благословляем Его на вступление на Престол Государства Российского». Никакого отречения, собственно, и не было. Была телеграмма Государя в Генштаб, своеобразный «протокол о намерениях», подлинность которого под вопросом. В руках историков – некий печатный текст на страницу, где подпись Государя едва умещается и явно не соответствует его привычной подписи. Ни гербовой бумаги, ни каких-либо отметок по делопроизводству, никакой публичности – ничего, что действительно отражало бы готовность к процессу отречения и передачи власти по существующим законам.
