Иван Ильин писал: «Философия больше чем жизнь: она есть завершение жизни. Но жизнь первее философии: она есть ее источник и предмет». Вместе с той жизнью, которая породила русскую философию, закончилась и сама русская философия. У нее есть последователи, но все вместе они не составляют какого-либо продолжения завершенного, поскольку связаны не с жизненным первоисточником русской философии, а с ее текстами. Новая русская философия может возникнуть только если в жизни возникнут предпосылки для нее, а это значит, что русская мысль породит философию, только сопровождая политической действие – освобождение России от поработившей ее олигархии и русский интеллект от либеральных и социалистических извращений.
О чем думал Ленин, когда вдруг раздумал расстреливать невинных и предложил просто вывезти несколько десятков интеллектуалов за рубеж? Скорее всего, он просто вспомнил свои собственные философские штудии в эмиграции и предложил такую же судьбу немногим интеллектуалам. Война закончилась, и Советскую Россию могла убить другая напасть – экономика и сопряженная с ней общественная теория, которую Ленин расценивал как «мелкобуржуазную», не представляя себе никаких других моделей социалистического управления – кроме тиранических. Почему-то Ленину взбрело в голову показать «демократизм» установившегося режима. Конкурентов на поле социалистической мысли он истребил в большом количестве, но теперь решился отправить уцелевших подальше от России – может быть, для того, чтобы социализм теперь пустил корни в Европе. В 1921 году Ленин писал: «Пусть едет за границу тот, кто желает поиграть в парламентаризм, в учредилки, в беспартийные конференции». При том что многие из высланных философов выступали на стороне Советской власти, считая ее вполне русской, а большевизм – в крайнем случае, болезнью, после которой русская душа получит новые возможности для духовного роста.
Может быть, по замыслу (или безотчетному порыву) Ленина, вирус социализма должен был вернуться в Европу в том виде, когда он еще не может быть узнан и изобличен как чума, изничтожающая государства и нации. Но вышло по-другому. Русское зарубежье оставило болезнь на родине, а на чужбине особенно остро переживало разрыв с Отечеством и становилось все более русским, национальным, в нем не осталось социализма. Русской философии повезло не раствориться в задачах социалистического строительства, которые оказались временными. Советская философия исчезла в мгновение ока, как только лишилась государственной поддержки, ее останки – это набор предрассудков из школьных учебников. Русская философия без всякой поддержки завершила свои творческие задачи, сохранила русские смыслы, которые переданы последующим поколениям. И только этим смыслы сохраняют у нас надежду повернуться к национальному строительству и в рамках этого строительства воссоздать жизненные основы новой русской философии.
Современное философствование в России – это более ли менее утонченное «препарирование личной мифологии» (И. Ильин, 1922), в котором не складывается общего миропонимания, каждому мила своя «химера», и все между собой не согласны. Безумно организованная жизнь общества и государства порождает умствования, имеющие весьма ограниченную ценность, а порой – просто вредные, сводящие с ума и без того дезорганизованное общество. Русская философия оказывается для современного интеллектуала не сущностью, а заданием – тем, чего нет, но что должно быть. Поэтому русские философы все-таки существуют – в том небольшом числе, которое осознает это задание и связь с жизнью предшествующих поколений, где имелись основы для подлинно русского, национального философствования.
Достаточно ли творческого наследия «философского парохода» для возрождения русской философии и становления того мировоззрения, которое необходимо для возрождения России? Чтобы ответить на этот вопрос положительно, следует ответить на другой вопрос: есть ли в России та интеллектуальная среда, в которой русская философия может быть продолжена? К сожалению, на этот вопрос можно дать однозначно отрицательный ответ. Потому что из современной России состоялся «исход мозгов», не менее масштабный, чем в период гражданской войны и большевистских репрессий. Страна в целом поглупела, утратила вкус к философии, образованные слои резко понизили уровень своей просвещенности в мировоззренческих вопросах, а в некоторых группах (в особенности связанных с правоприменением) – даже способность к формальной логике.
Можно также с уверенностью сказать, что олигархическому режиму, паразитирующему на распродаже энергетических ресурсов и национальных интересов страны, интеллект не нужен. Поэтому Россию заселяют наименее образованными выходцами из других стран, которым предлагается рабский труд при отсутствии социальных гарантий, образования, медицины, науки. И, разумеется, философии. Все это – ради повышения прибылей чудовищно неэффективной в экономическом отношении олигархии. Какая уж тут философия…
Власти изменников и казнокрадов философия не нужна, это точно. А нужна ли русским людям философия? Здесь также с определенностью надо ответить: нужна. Философствование – часть нашего национального характера. Не случайно русский человек ищет в своей жизни чего-то, не исчислимого в деньгах и не выраженного в личной выгоде. И поэтому он против всяких прагматических задач ищет тайны и правды жизни, увлекаясь и путаясь в информационной помойке, заполнившей книжные магазины и электронные сети всякого рода «эзотерикой» и псевдонаучными сочинениями невежд, сумасшедших и проходимцев. Русский человек стремится к преодолению чисто бытового понимания жизни, глубина его души достаточна, чтобы там разместились философские проблемы и философские истины. Увы, пока нет русской философии, русская душа будет вмещать всякого рода интеллектуальный мусор, призванный притупить ощущение неволи, духовного ослепления и потребности в философском осмыслении своей жизни.
Философия рождается в жизни духа как созерцание и сострадание, умиротворяющее стихию исторического творчества народа и его интеллектуальных устремлений – «опыт истины». Чтобы быть русской, философия должна иметь предмет русской жизни – национальное бытие русского народа. В настоящее время это бытие подавлено, а потому может существовать только и исключительно как идея национального освобождения. И лишь с возрождением русской жизни философия может стать ее зрелым сопровождением – в форме умного понимания ее целей и задач.
Чтобы вернуть русским философию, нужна русская национальная власть. И это главная задача для всей философствующей среды, для русского народа в целом.
Идеал русской государственности неоспорим и ясен, но насколько те, кто на словах провозглашает этот идеал готов увидеть его наяву, насколько готов защищать его перед настырными, въедливыми, насмешливыми, жестокими, хитрыми оппонентами? Преодолевая «красно-белый» конфликт, в состоянии ли мы вернуться к традиции русской государственности, хотя бы в некоторых принципиальных моментах учредить в России идеал православного Царства, православной Империи?
Трагический урок истории говорит нам о том, что вера утверждается не молебнами, государство – не выборами и соборами. За веру и землю отцов надо, прежде всего, уметь сражаться. А потерпев поражение – уметь «пережидать Орду».
