– Лена, а вот про этот… как ты назвала?.. кажется, майорат? Да? Про него ты прямо в Европе узнавала? Или из каких-нибудь других источников?
– Я… читала… – не понимая иронии, ответила подруга. – Чего ты ухмыляешься-то? Да, читала в книгах. Возьми любой французский роман. Там, как только речь о наследстве, так на каждой странице майорат да майорат… Да хватит тебе ржать, сейчас вообще уйду. Я ей про убийство, а она ржет…
– Ладно, ладно, не буду. Только ты пока про убийство ни слова не сказала, а все больше… про майорат.
– Танька! Я сейчас точно уйду. И больше никогда разговаривать с тобой не буду. И вообще…
– Ну все, не дуйся. На вот шоколадку еще. Так ты говоришь, дом переходил по старшинству?
– Ну да. Наташа даже специально все это узнавала. Она ведь историк. Так, просто даже ради интереса… оказалось, что эта семья – в прошлом очень богатые помещики. Их род дворянский и еще при крепостном праве они владели здесь у нас, в Тарасове, большими угодьями и… как это… душами. Ну то есть крестьянами. Крепостными. Ну вот. У них были земли и в других местах, но главное гнездо было здесь. И поэтому тогдашний глава семейства решил закрепить дом и поместье за семьей навсегда. Составили документы, оформили все как полагается. И там было указано, что деньги и другое имущество могут быть разделены, а дом и поместье всегда должны оставаться за старшим в семье. Но самое интересное, что им удалось сохранить все это даже во времена революции и нашего долбаного социализма. Представляешь?! Конечно, на блюдечке с голубой каемочкой им тоже никто ничего не принес, но тогда в нашей местности это были весьма заметные люди, они имели связи, знакомства… а главное, сумели вовремя перестроиться. Конечно, большую часть владений у них отобрали, но используя некие рычаги, им удалось оставить за собой дом и прилегающий к нему земельный участок. Уж что там они врали, можно сейчас только догадываться. Представились, например, сочувствующими… или вообще… крестьянами какими-нибудь… неимущими. При их связях – ничего удивительного. Наверняка кто-нибудь из родственников к местной большевистской верхушке был близок. Впрочем, это все лирика, но факт остается фактом: дом и усадьбу они сохранили. Согнали в этот деревенский дом всех имеющихся родственников (семейство тогда было довольно многочисленным) да и засели в нем в ожидании лучших времен. И колхозы пересидели, и совхозы… и войну. Хорошо все-таки, когда большая семья… кто-нибудь да останется. А у Наташки, у нее ведь никого не было. Родители погибли, когда она еще совсем маленькой была… а теперь и ее…
Я видела, что подруга моя уже готова расплакаться. Нужно было срочно менять тему.
– Но если у нее не было родственников, то как же получилось, что она стала обладательницей этого самого наследства? – спросила я.
– А потому что все умерли.
– Как это?
– А так. Основных, прямых наследников, из еще тех, давних помещиков, после войны осталось в живых двое – брат и сестра. Сестра эта как-то затерялась, то ли в Германии осталась после войны, то ли еще где-то за границей, а брат вернулся, стал добра наживать. Нарожал троих детей погодков, и после его смерти дом унаследовал уже его старший сын. Но тот многодетную семью создавать, по-видимому, не планировал, больше бизнесом занимался, и ребенок у него один был. Тоже мальчик. Ну и, конечно же, для этого мальчика были открыты все дороги. И учеба в Москве, и работа у папы, и прочее, и прочее. Ну и дом, соответственно, рано или поздно к нему должен был перейти. Только судьба иначе распорядилась… Прямо рок какой-то над этой семьей. Эти в катастрофе погибли – представляешь? Только в автомобильной. Хотя… кажется, там какой-то поезд был, Наташка говорила что-то, но я как-то не уловила. Главное, факт в том, что отправилась на тот свет вся семья в одночасье. Ужас… Ну вот. А после этого остались младшие брат и сестра, те уж без семей. По возрасту следующим был брат, и дом перешел к нему. Он пожил в нем немного и… сошел с ума. И потом быстро умер. После него дом перешел к сестре. Она тоже сошла с ума. И тоже умерла. На этом прямые наследники закончились, и юридическая фирма, которая на тот момент занималась делами семьи, стала искать непрямых. А из непрямых ближайшей по родству оказалась Наташка… если бы она могла знать, чем это для нее закончится! Но нет, никаких дурных предчувствий у нее не было. Даже несмотря на два этих странных случая…
– Каких случая?
– Да вот, с сумасшествиями этими… Сама подумай – два человека друг за другом заселились в один и тот же дом и друг за другом сошли с ума. Разве это не странно? А Наташку, бедную, вообще убили… Задушили веревкой, представляешь? Во сне… Нет, это просто ужас! Ужас!
Чем дольше я слушала свою подругу, тем сильнее беспокоила меня мысль о некоем удивительном совпадении… Наследница богатого дома… дома, который при любых условиях должен оставаться в семье… предыдущие наследники сошли с ума… а нынешнюю, убиенную, наследницу зовут Наташей…
– Послушай, а у этой твоей подруги, Натальи, у нее какая фамилия?
– Скобелева, а что?
– А дом, который она получила в наследство, он находится на Речной?
– Да… а ты откуда знаешь? – удивленно воззрилась на меня подруга.
Что ж, дело становилось совершенно ясным. Точнее, окончательно запутывалось.
Подтвердившаяся догадка о том, что убитая подруга Лены и есть та самая особа, которую я собиралась не далее как сегодня начать отрабатывать, направила мои мысли одновременно по нескольким разным путям.
«Зеленский? – было первым и самым очевидным, что пришло в голову. – Вздор! Если бы он хотел убить эту девушку, то за каким дьяволом стал бы светиться, заказывая мне это расследование? Хотя мотив у него просто железобетонный. Какая-нибудь хитроумная комбинация? Заказал расследование, обеспечил себе алиби, нанял киллера да и сидит потихоньку, поджидает результатов…
А если не Зеленский? Тогда кто? Кому понадобилась жизнь нищей школьной учительницы, не имеющей ни родственников богатых, ни доходов астрономических? Месть? Или неосведомленность? Увидели, что в большом доме живет, и решили, что денег куры не клюют? Ведь убили-то ее в доме…
Интересно, к кому бы перешел дом, если бы убили самого Зеленского? Остаются ли еще какие-то наследники после него? И если нет, то куда отходит дом? В пользу государства? Или в чью-нибудь еще пользу?»
И в завершение, как итог всех этих беспорядочных размышлений, в моей голове возник безнадежный и отчаянный вопль:
«Кто заплатит мне?!!»
Многолетняя привычка профессионала заставила меня анализировать только что полученную информацию так, как будто бы само дело уже находилось у меня в разработке. Но реальное положение вещей было очень далеко от этого.
Реальное положение заключалось в том, что теперь, учитывая изменившиеся обстоятельства, я не только нового дела не получу, а и старого могу лишиться. А следовательно, и сопутствующего ему гонорара. Действительно, если ситуация разрешилась сама собой и доступу пана Зеленского к вожделенному наследству уже ничто не препятствует, зачем ему мои услуги? Навряд ли его чувство справедливости окажется настолько обостренным, что он станет добиваться доказательств виновности уже мертвой девушки.
