Мэллори сжал кулаки.
– Я хочу поговорить с мисс Кинкейд.
– Не стоит, – выпалила Кейт.
– Хотите все знать? Я расскажу только ей. Вам мне больше нечего сказать.
Мэллори откинулся на спинку стула и сложил руки на груди.
После нескольких минут попыток разговорить его, всякий раз наталкивавшихся на молчание, Армстронг и Донован покинули комнату для допросов.
– Вот дерьмо! – выругался агент, закрыв дверь за собой. – Не слишком удачно все прошло.
Ганс покачал головой:
– Все прошло просто прекрасно. Идеально. Давайте позвоним Люси.
– Нет! – воскликнула Кейт и окинула комнату взглядом. – А где Диллон?
– Говорит по телефону, – ответил доктор Виго. – Кейт, он действительно расскажет Люси все, что мы хотим знать. Он хочет объяснить ей свои действия. Он жаждет ее прощения.
– Я не собираюсь заставлять ее снова проходить через все это.
– Иного способа не существует.
– Мне тоже не нравится эта идея, – сказал Рик Стоктон, – но я вынужден согласиться с доктором Виго. – Он посмотрел на часы. – Мне нужно доложить обо всем директору. Расскажете, как все пройдет с мисс Кинкейд.
Стоктон покинул комнату, а спустя мгновение в нее вошел Диллон с бледным лицом.
– Что стряслось? – спросила Кейт, беря его за руку.
– Коди Лоренцо мертв. При нем обнаружили предсмертную записку, но полиция сомневается в самоубийстве. – Кинкейд посмотрел на Мэллори сквозь зеркальное стекло. – Он расследовал убийство Прентера.
– Думаешь, он наткнулся на что-то? И Мэллори убил его? – спросила Кейт.
– Не думал, что Мэллори способен убить полицейского, – сказал явно потрясенный Диллон.
– Может быть, он понял, что Коди преследует Люси? – предположил Ганс. – Может быть, он опять защищал ее?
– Я не хочу больше ничего слышать о том, что Мэллори пытается защитить Люси! Он – склонный к манипулированию надменный ублюдок, даже сейчас играющий в Бога! – Лицо Кейт потемнело от гнева.
– Вы говорите, полиция скептически относится к тому, что Лоренцо мог покончить с собой? – спросил доктор у Диллона.
– В кармане мертвого обнаружили предсмертную записку, но в ней были ошибки – например, он говорил о своих родителях, хотя его отец умер много лет назад. Записку изучает специалист-графолог. Когда Шон забрал Люси, он убедил их отправить записку на анализ напрямую в штаб-квартиру ФБР, и они согласились.
– Мэллори молчит. Утверждает, что говорить будет только с Люси, – сказала Кейт Диллону.
Все повернулись и посмотрели на Кинкейда, тот промолчал. Донован воскликнула:
– Ты не можешь серьезно думать о том, чтобы послать ее к нему.
– Люси большая девочка, – сказал Диллон с надрывом в голосе, не отрывая глаз от Мэллори по ту сторону зеркального стекла. – Ей нужно принять решение. Мы не можем сделать это за нее.
* * *
Шону было больно смотреть на Люси, отстраненную и полностью погруженную в себя. К тому моменту, когда он заехал в гараж ее дома, она прекратила плакать и погрузилась в состояние, напоминающее транс. Большие карие глаза женщины были полны боли и страданий, и Роган был готов на все, лишь бы ей помочь.
Он усадил женщину на диван в гостиной, затем сел рядом и взял ее ладони в свои руки.
– Люси, ты что-нибудь хочешь?
Она медленно покачала головой, затем посмотрела на него покрасневшими глазами:
– Обними меня.
Шон притянул ее к себе, обхватил своими большими теплыми руками, прижав к себе как ребенка. Ей не нужно было просить об этом. Он должен был знать, что Люси хочет, чтобы ее обняли, чтобы убедили ее в том, что она в безопасности, даже несмотря на то, что мир вокруг нее рушился.
В Рогане полыхала ненависть к ублюдку, сидевшему в штаб-квартире ФБР. С Мэллори все началось. Потому что ему вздумалось стать мстителем. Почему? Из-за его долбаного чувства вины за то, что он не защитил Люси шесть лет назад?
Чувство всепоглощающей злости было незнакомо Шону, и он не мог объяснить ту ярость, что разрывала его изнутри. Глубокое чувство необходимости защитить Люси от боли боролось в нем с первобытным желанием избить Мика Мэллори до полусмерти. Правосудие мстителей более не казалось ему абстрактной и глупой концепцией.
– Шон?
Он поцеловал ее в лоб.
– Ты чего-то хочешь? Только скажи.
– Ты зол.
– Нет, я не зол.
– Я чувствую твою злость. – Люси положила руку детективу на грудь и подняла голову, чтобы заглянуть ему в глаза. – Прости, что из-за меня ты ввязался во все это.
– Не нужно. – Роган страстно поцеловал ее. – Не думай так.
Он осыпал поцелуями ее лицо, наслаждаясь не сладостью губ любимой, а скорее тем, что в это мгновение она была его, и только его. Коснулся пальцами нежных щек, все еще блестящих от слез, и вновь прильнул к губам. Шон злился на себя, понимая, что его ненависть к Мэллори и Коди Лоренцо расстроила Люси.
– Не проси прощения, – сказал он. – Не говори мне, что жалеешь о чем-либо.
Роган целовал ее щеки, подбородок, шею, ухо. Ее мягкая кожа была сладкой и одновременно соленой на вкус, а едва уловимый аромат духов навевал мимолетные образы нежных цветов, весны и цветения.
– Я здесь, Люси, – прошептал он ей на ухо, – и ни за что не брошу тебя.
Возлюбленная прильнула к нему и поцеловала в ответ.
– Мне было так неуютно, – прошептала она.
У него перехватило дыхание. Ощущение потерянности и одиночества в кругу семьи, так сильно любившей ее, было лишь еще одним свидетельством того, что свои истинные эмоции она до сих пор держала на замке.
На столе перед ними завибрировал телефон, и Шон хотел проигнорировать его, но взглянул на номер и передал трубку Люси.
– Это Диллон.
– Алло? – сказала Люси.
Она побледнела, и Шон понял, что новости плохие.
– Буду через час, – ответила Кинкейд в трубку и повернулась к Шону: – Мэллори хочет поговорить со мною.
– Нет, нет, нет! – Детектив покачал головой.
– Он расскажет мне всю правду. Он обещал.
– Он больной! Ты знаешь, что у него в доме твоя фотография? Прямо рядом с фотографиями его мертвой жены и сына?
Люси вздрогнула, и Шон погладил ее по руке.
– Прости, надо мне научиться держать язык за зубами.
– Ты не говорил, что побывал у него дома.
– Мы с Диллоном ездили в Херндон, и я обыскал его жилище. Я чувствовал, что он наблюдает за нами; мы дождались, пока он не появится, и арестовали его. Но… – Шон заколебался.