Массовые торжественные встречи ожидали корабли с черногорскими добровольцами в каждом далматинском порту. Величественные проводы черногорцев состоялись в Которе и других прибрежных городах. В Дубровнике, население которого насчитывало 8183 жителей, на проводы и демонстрации вышло около 3000 человек
[160]
. Врачи и медсестры отправлялись из Дубровника в Цетинье. Праздновалось взятие черногорцами Скадара, и выражался протест в связи с тем, что Австро-Венгрия лишила Черногорию этого завоевания. Власти расценили это как антигосударственную деятельность. Последовали аресты, запрет на собрания и в конце концов введение чрезвычайного положения.
Луйо Бакотич вспоминал, сколько народу собиралось в далматинских городах, чтобы встретить корабль, который забрал из Леша останки майора генерального штаба Радивое Филиповича. В Сплите были произнесены речи, а на гроб возложили венок с надписью «Брату сербу – сплитские хорваты». Присутствовали др. Йосип Смодлака, др. Анте Трумбич, Дуям Микачич, др. Франо Перван, др. Иво Тарталья и Эмил Перишич. С этого дня «жандармы, когда ожидалось прибытие кораблей с юга, больше не пускали народ на набережную»
[161]
.
Роспуск законных органов власти в Сплите и Шибенике, состоявшийся 16 ноября 1912 г., австро-венгерские власти объяснили следующим образом: «В этой области в последнее время участились манифестации, намерением которых было высказать восхищение воюющими балканскими государствами. Эти манифестации, которые не в чем было бы упрекнуть, если бы они оставались в рамках простого выражения симпатии, тем не менее стали ареной событий, против которых государственная власть вынуждена энергично выступить, дабы защитить высшие государственные интересы»
[162]
. Имелись в виду выкрики против Австро-Венгрии и публичное проявление надежды, что скоро свобода наступит и в тех краях.
В Дубровнике, как и вообще по всей Далмации, состоялись процессы против манифестантов, преимущественно молодых людей. 28 марта в Дубровнике 14 омладинцев попали под арест за празднование взятия Адрианополя, выкрики в поддержку балканских государств, их правителей и вооруженных сил. И в Сплите праздновали взятие Адрианополя. Собравшиеся пели славу Балканскому союзу, королю Петру, кричали: «Да здравствует югославянская идея, черногорский Скадар» и т. п. И здесь полиции разогнала толпу и произвела массовые задержания
[163]
.
Сегодня, если принять на веру утверждения австро-венгерских властей, будто все вышеописанное инспирировано Сербией и не более чем плод ее пропаганды, остается только удивляться, насколько эта сербская пропаганда была действенной. Ведь она овладела умами людей, заставила их верить, что они, хоть и не православные, одной крови с сербами и что им было бы лучше освободиться от покровительства Австрии и Венгрии и объединиться в общее югославянское государство.
Конфликт между балканскими союзниками и нападение Болгарии на Сербию отчасти притушили эйфорию. Однако после поражения Болгарии просербские настроения опять усилились, а Софию, не выбирая слов, обвиняли в предательстве и вероломном нападении. Открытые письма соответствующего содержания направлялись болгарскому премьеру. И все-таки в это время австро-венгерским властям удалось прилечь на свою сторону отдельных политиков. В Далмации произошел окончательный раскол Партии права. В отличие от старших и зрелых политиков, предлагавших альтернативу, омладина упрямо стояла на своем. Жесткой критике подвергся «оппортунизм» Хорватско-сербской коалиции, которой в декабре 1913 г. удалось выиграть выборы в Банской Хорватии и Славонии
[164]
.
Эйфория, охватившая все население и особенно молодежь, после триумфа Балканских войн, а также память о случившемся в 1908–1909 гг. подогревали надежды на скорое освобождение. «Млада Босна» представляла собой автохтонное движение, члены которого готовы были пожертвовать собой. В одном из ответвлений организации родилась идея совершить покушение, аналогичное тем, что ранее предпринимались против императора и прочих представителей знати. Тем, кто в это время находился вне Сараево (Принцип и Чабринович), предложили присоединиться. По словам члена организации Богдана Евтича, «оно (покушение. – М. Б.) не стало результатом скоропалительно принятого решения. Его долго вынашивали, к нему готовило себя целое поколение, полное решимости не на жизнь, а на смерть биться с неприятелем за собственные человеческие и национальные права». Потребность Сербии в отдыхе, восстановлении и длительном периоде мира в расчет не принималась
[165]
.
Только ли сербы видели во Франце Фердинанде угрозу миру?
Наиболее основательный труд о подготовке Сараевского покушения, на который все ссылаются…
Книга Владимира Дедиера «Дорога в Сараево» сначала вышла на английском языке
Судебный следователь Лео Пфеффер. Расследование Сараевского убийства.
Встреча Франца Фердинанда и кайзера Вильгельма в Конопиште
