Немецкая исследовательница Альма Ханнинг (Alma Hanning) придерживается той же точки зрения, что и Блед в своих позднейших исследованиях, в которых его умозаключения обрели известную глубину. В биографии, посвященной Фердинанду, она описывает его как консерватора, стремящегося вернуть былое, а именно ослабить венгерский фактор. Очень многие его восшествия на престол ожидали скорее со страхом, чем с радостью
[194]
.
Утверждая, будто только в декабре 1912 г. Франц Фердинанд «непродолжительное время полагал», что следует прибегнуть к прямому действию против Сербии, Блед либо заблуждается, либо сознательно опускает некоторые факты, которые плохо вяжутся с образом «апостола мира». Например, 27 и 28 февраля 1913 г. престолонаследник соглашался с генералом Конрадом, что следует напасть на Сербию. Но только с той целью, чтобы ее наказать и предостеречь на будущее: «Можно осуществить некую акцию против Сербии, но ни в коем случае ничего не аннексировать, ни одного квадратного метра ее территории». За два дня эта позиция была озвучена дважды
[195]
. Не приводит французский автор и следующее заявление Фердинанда, отраженное в генеральском дневнике: «Наш главный враг – Италия, с которой нам когда-нибудь придется воевать, чтобы вернуть Венецию и Ломбардию»
[196]
. Блед не указывает, что только твердая позиция Британии, продемонстрированная ею 3 и 9 декабря 1912 г., обусловила разрешение военного кризиса. 8 декабря после обеда германский военный совет принял решение отложить войну на полтора года, а на следующий день кайзеру пришлось взять назад свое данное Фердинанду обещание поддержать австро-венгерское нападение на Сербию
[197]
. Ситуация повторится и в мае 1913 г. в связи с кризисом вокруг Скадара.
Дэвид Стивенсон и вслед за ним Оливер Янц пишут, что Драгутин Димитриевич-Апис опасался превентивного австро-венгерского удара, а главным «ястребом» считал Франца Фердинанда. Несправедливо – утверждают авторы. Ведь по этому вопросу престолонаследник проявлял сдержанность
[198]
. Историки забывают указать, что Апис, прислушавшись к мнению своих товарищей и «хорошенько поразмыслив», попытался предотвратить покушение, которое могло стать предлогом для агрессии против Сербии. Однако младобоснийцы действовали по своему усмотрению и не последовали его совету.
Хольм Зюндхаузен в ходе развернувшейся в 2014 г. полемики заявил, что главным противником возможной войны был Франц Фердинанд, смерть которого и склонила чашу весов в пользу «военной партии». Немецкий историк вслед за Бледом и остальными пишет, что эрцгерцог часто и резко выступал против войны, за исключением единственного случая, имевшего место в конце 1912 г. Следовательно, и этот автор закрывает глаза на все прочие кризисные ситуации, в которых престолонаследник представал сторонником именно военных мер. Так, он испытал глубокое разочарование, когда 9 декабря 1912 г. кайзер временно отказал Австро-Венгрии в поддержке ее воинственных намерений. Зюндхаузен все-таки не называет Фердинанда пацифистом. Приоритетом он считал стабилизацию внутреннего положения в Монархии, а также поддержание status quo, по крайней мере в обозримом будущем. «Франц Фердинанд не был пацифистом, как не были ими и правители многих других государств»
[199]
.
Аника Момбауэр соглашается с Юргеном Ангеловым, который полагает, что идейные воззрения и тяжелый характер эрцгерцога обусловили его непопулярность. Австрийские немцы считали, что он излишне симпатизирует славянам, венгры видели в нем австрийца до мозга костей. Тем, кто хотел разделаться с Сербией, долгое время это не удавалось из-за позиции Фердинанда, гибель которого многими в Вене воспринималась как подарок судьбы. Трагическая ирония есть в том, что именно его убийство использовали в качестве предлога для развязывания войны. Оба автора считают, что престолонаследник пытался ограничить влияние начальника генштаба Конрада. Как и Мольтке, тот сетовал, что была упущена возможность, представившаяся в 1909 г.
[200]
Кристофер Кларк, к которому, как к историку, можно относиться по-разному, также проводит границу между Францем Фердинандом и «военной партией». Исследователь настаивает, что никогда не прекращавшееся противостояние престолонаследника и главы генштаба вылилось в 1913–1914 гг. в ряд открытых столкновений. Позиции Конрада ослабли в мае 1913 г. – после шпионского скандала, связанного с именем полковника Альфреда Редля. В историю оказался частично замешанным и генеральский сын Курт, «отмазать» которого удалось благодаря посредничеству Броша фон Аренау – шефа военной канцелярии Фердинанда. «Вопросом времени было, когда Конрад уйдет с должности, – вспоминал один из адъютантов эрцгерцога. – После дела Редля начальник стал живым трупом. Оставалось только назначить дату похорон»
[201]
. «После последовавших ожесточенных препирательств на маневрах в Боснии летом 1914 г. Франц Фердинанд решил избавиться от опостылевшего начальника генштаба. Если бы эрцгерцог пережил поездку в Сараево, Конрада бы сняли с должности, а “ястребы” лишились бы своего самого решительного и упорного представителя»
[202]
, – описанная Кларком сцена скорее имела место не в Боснии, а в Германии.
С июня 1914 г. современников событий, а затем историков и прочих участников споров о том, кто развязал войну, интриговал вопрос, о чем разговаривали или сговаривались германский кайзер и австро-венгерский престолонаследник 12 и 13 июня в Конопиште. В 1928 г. американский историк Сидни Фей на основании имевшихся в его распоряжении источников предположил, что из существенных политических вопросов обсуждалась лишь позиция Тисы и венгров в отношении румын Трансильвании. Фердинанд сетовал на дестабилизацию внутреннего положения Монархии, а также на отдаление Румынии от Тройственного союза. Как следует из вышесказанного, данную интерпретацию, в том или ином виде, разделяют Жан-Поль Блед, Жан-Жак Беккер и др.
