Индиго усмехнулась:
– У мужчины? Хорошо с многозадачностью?
– Что за шовинизм! – развеселился он. – Я научился многозадачности в школе для принцев.
Теперь рассмеялась и она:
– Вы только что утверждали, что такой школы не существует.
– Официально, конечно, ничему такому меня не учили, но я давно уяснил важность дипломатии и понял, как… – Лоренцо поморщился. – Я собирался сказать «Как заставлять людей делать то, что я хочу», но, полагаю, вам такая формулировка может не понравиться.
Ее румянец доставил ему удовольствие.
– Вы правы.
– Я не имел в виду манипулирование людьми, – мягко уточнил он. – Это не мой стиль. Я не жду, что вы упадете в мои объятия только потому, что я вот-вот стану королем Мельванте. Но я не в силах забыть вас. И вы, я думаю, тоже. Наш поцелуй вчера… – Лоренцо на секунду замолк. – Обычно я не поддаюсь минутным порывам и уж точно не позволяю внезапной вспышке страсти мной управлять. Уверен, что и вам это не свойственно.
– Нет. – Индиго покраснела сильнее, давая понять, что на этот раз готова отказаться от своих принципов.
– Самым разумным было бы держаться друг от друга подальше. Но я так не могу. В вас есть что-то… – Он вздохнул. – Пожалуй, мне пора замолчать и перестать отвлекать вас.
– Может, – тихо начала она, – если вы наденете защитные очки, вас никто не узнает. Вообще, вам в любом случае следует их надеть, если собираетесь стоять рядом со мной. Я не хочу, чтобы вам в глаз попал осколок стекла или частичка пыли. И еще нужны перчатки. – Она достала из-под стола коробку. – Вот, примерьте.
Перчатки оказались впору. «Хороший знак», – подумал Лоренцо.
Индиго передала ему пару защитных очков, которые Лоренцо водрузил на нос.
– Что мне делать? – спросил он.
– Будете помогать мне чистить свинцовые горбыльки. Этому я вас быстро научу.
– С удовольствием.
Происходящее настолько отличалось от его повседневной жизни, что он чувствовал себя словно на отдыхе. Лоренцо следил за тем, как аккуратно и быстро Индиго вынимает куски витражного стекла из разделяющих части рисунка рамок – так, чтобы не повредить ни хрупкое стекло, ни мягкий металл. Еще он заметил, что она, пометив каждую деталь, фотографирует ее.
– Вы это делаете затем, чтобы потом все легко можно было собрать? – спросил он.
Индиго кивнула:
– В следующий раз, когда потребуется восстановить витраж, реставратор будет знать, что и как я делала.
Она работала методично, аккуратно и ловко. Обучение ей тоже давалось легко. Сначала она показала, как чистить горбыльки, а потом выдала Лоренцо кусок свинцовой проволоки, чтобы он мог немного попрактиковаться. Она исправляла ошибки, но при этом не заставляла его чувствовать себя глупо. Лоренцо очень нравилась ее прямолинейность.
Когда особняк открылся для посетителей, он окончательно уяснил, что Индиго совсем не зануда, которую интересуют исключительно витражи. Она терпеливо и вежливо отвечала на вопросы посетителей.
Забавно, но, несмотря на все свои навыки в дипломатии, Лоренцо даже близко не подошел к ее уровню. Индиго вела себя с людьми естественно, тепло и открыто. Лоренцо понимал, что может у нее многому научиться, если она всего лишь позволит ему наблюдать за собой. А если он сумеет сосредоточиться на этом, то перестанет думать о ней в ином плане. В том, который доставит и ей, и ему одни проблемы.
Когда толпа посетителей рассеялась, Лоренцо принес им обоим еще по чашке кофе.
Индиго посмотрела на него:
– Спасибо, очень мило с вашей стороны. Простите, кажется, я сегодня вас почти весь день игнорировала.
– Вы были заняты работой и разговорами с туристами, – сказал он. – Должен признаться, я восхищен тем, как легко вы сходитесь с людьми.
Индиго была поражена.
– Но ведь вы принц. Вы все время имеете дело с людьми. Разве вам тяжело с ними сходиться?
– Ну, не так легко, как вам, – признался Лоренцо. – У вас природный дар общения.
Ему же приходилось прилагать серьезные усилия, чтобы вести себя естественно, – что, конечно, само по себе неестественно.
– Странно, что вас не научили этому в школе для принцев.
Он закатил глаза:
– Очень смешно!
– Я по-прежнему считаю, что вы идеально подошли бы как модель ангела для витража, – сказала Индиго. – Хотя мне понятно, почему вы не хотите позировать.
– Не то чтобы не хочу. Не могу. В какой-нибудь другой жизни я с удовольствием попозировал бы вам.
И, затаив дыхание, смотрел бы, как она рисует его профиль, высунув кончик языка. А потом, может быть…
– Но в реальной жизни это был бы кошмар с точки зрения вашего имиджа, – без обиняков заявила Индиго. – Новый король Мельванте должен быть чист, как стеклышко.
– Да. – Пока Лоренцо не встретил ее, это было несложно. Но Индиго Моран заставляла его думать о том, как бы нарушить правила, и даже больше. Пытаясь отвлечься от чересчур подробного анализа их ситуации, он издал препротивнейший звук, имитируя скрип по стеклу. – Примерно так.
Индиго рассмеялась. И к его облегчению, все снова стало понятно и просто.
– Наверное, мне лучше вам не мешать.
– Можете остаться, если хотите.
Лоренцо очень хотел побыть с Индиго еще немного. Ему нравилось ощущение радости и беззаботности, на которое обычно у него не хватало времени.
Однако разум все же возобладал. Ему следует готовиться к новым обязанностям, а не безрассудно подчиняться минутным прихотям.
– Спасибо, но лучше я пойду. Увидимся позже, хорошо?
Остается надеяться, что в ближайшие часы к нему вернется благоразумие, и он сможет общаться с Индиго, как с любой другой знакомой. Сможет вести любезные и остроумные беседы и при этом держать эмоции под контролем.
Сейчас же Лоренцо мечтал провести немного времени за роялем.
Посетители ушли, и дом опустел. Собак выпустили гулять по имению. Уже через пару минут после того, как Лоренцо уселся за рояль, он обнаружил, что у его ног устроился Тото, старый лабрадор, которого он помнил еще щенком. «Совсем как дома, только пес побольше размером», – подумал он с улыбкой и потрепал Тото за ухом. А потом начал играть.
Индиго услышала звуки рояля. Очень странно, если учесть, что в ее плеере, работавшем очень тихо, стоял диск с концертом для виолончели. Она выключила плеер и прислушалась. Кто-то играл на рояле, но произведение она не узнала.
Пьеса закончилась, и на пару секунд воцарилась тишина. Потом неизвестный пианист сыграл какую-то музыкальную фразу, остановился, сыграл несколько тактов другой, как будто выбирал, что исполнить дальше.
