Потому что «Моррисон – Эштон» и семья значат для Тии больше, чем когда-либо значил для нее он.
Тия скорчила гримасу – как всегда, когда Зик раздражал ее, намеренно все усложняя. Ему не хватало этой гримаски. Она напомнила ему, как мало Тия ценила его чувства к ней.
– Зик…
– Я не продам вам свою компанию, – отчеканил Зик, сдерживая те слова, которые хотел бы произнести. Он больше не мальчик, способный утратить контроль над собой, находясь рядом с ней. Это бизнес, не любовь. Больше не любовь.
– Твой отец готов заплатить тебе столько же, сколько предлагает «Гласхаус»…
– Мне плевать.
«Только бизнес», – напомнил он себе.
– Если ты не хочешь занять должность в «Моррисон – Эштон», мы готовы рассмотреть варианты.
– Я сказал «нет». – Гнев вспыхнул ярким пламенем, и Зик пытался унять дрожь.
– Наша команда интернет-отдела могла бы…
– Проклятье, Тия! – Тарелки звякнули, когда Зик стукнул кулаком по столу. В траттории стало тихо. – Ты меня слышишь?
– Не кричи. – Она внезапно побледнела. – Люди смотрят.
– Пусть смотрят. – Ему все равно. Да и почему ему не должно быть все равно? Завтра его здесь уже не будет. – Я буду кричать до тех пор, пока ты, наконец, меня не услышишь.
Выражение лица Тии стало каменным. Молодая женщина вытащила из кошелька несколько купюр и положила их на стол. Встав, она взяла свою сумочку и вышла.
Его ярость утихла сразу же, как только Тия исчезла из вида. Он снова стал Зиком Эштоном. Тем самым мужчиной, в которого превратился благодаря усиленной работе над собой. Надо же – стоило Тии задеть больное место, как он забылся.
Взяв бутылку пива, Зик задумался над имеющимися у него вариантами. Опустошив бутылку, он добавил пару банкнот к лежащим на столе и последовал за ней. Как всегда, он был готов идти за ней.
Похоже, Тии об этом тоже было известно. Она стояла, прислонившись к стене траттории, и ждала его.
– Я оставил приличные чаевые, – сказал Зик, глядя на нее. – Мне показалось это справедливым: ведь мы оскорбили повара, практически не поев.
– Вопли подавляют аппетит.
– Это был единственный способ заставить тебя услышать меня.
Повернувшись к нему, Тия натянуто улыбнулась, демонстрируя угасший интерес:
– Я слушаю.
Неожиданно все показалось ему мелочным, ненужным. Тем не менее Зик произнес:
– Я не продам себя «Моррисон – Эштон».
Она кивнула:
– Ты это уже говорил. Я хочу вернуться на виллу.
– А подарок Флинну? – спросил он, идя с ней рядом.
– Подождет.
– Свадьба завтра. У тебя времени в обрез.
Тия открыла дверцу машины и села за руль.
– Значит, я преподнесу ему роскошный подарок во время медового месяца.
Зику не хотелось думать, какой роскошный подарок она имеет в виду. Хотя у него и возникла одна мысль.
– Подарок, похожий на тот, что ты подарила мне на мое совершеннолетие? – поинтересовался он.
Тия залилась краской под цвет своего автомобиля.
– Прекрати! – бросила она, отъезжая от тротуара.
– Прекратить что?
Она бросила на него яростный взгляд:
– Послушай, завтра я выхожу замуж, поэтому возвращение к старым добрым временам несколько неуместно, ты не находишь?
– Ну, не знаю.
Зик смотрел на нее. Руки Тии крепко сжимали руль, плечи были напряжены. Достал. Он ее достал. И по какой-то причине ему не хотелось останавливаться.
– Вопрос в том, считает ли это неуместным Флинн.
– Флинн не знает.
– Ты не расскажешь ему о нашей поездке по магазинам?
– Пойми, он ничего о нас не знает. Что мы… что мы когда-то что-то значили друг для друга.
Они выехали из города, и скорость машины немедленно возросла. Вжавшись в сиденье, Зик пытался осмыслить то, что сказала Тия. Она вчера упомянула, что они не говорили о нем, но Зик не подозревал, что до такой степени. Тия полностью вычеркнула его из памяти, и боль на миг заглушила бурлящий в нем гнев.
– Но… как?
Как могли те, кто видел их вместе, не догадаться, что они значили друг для друга? Тии тогда было семнадцать, ему двадцать один. Слова «осторожность» не было в их словаре, хотя Тия и настаивала на соблюдении тайны. Разумеется, их родители были в курсе. Как мог Флинн ничего не заметить?
– Он учился, – напомнила Тия. – И не в местном университете, как ты, а в Шотландии. Он просто… не мог знать.
– А ты не думала, что следует просветить его?
– Зачем? Ты уехал. Я была уверена, что навсегда. И если ты сейчас появился, это… это…
– Что?
– Наши с тобой отношения остались в прошлом. Что изменится, если мы будем представлять, какими они могли бы стать?
Тия старалась следить за дорогой, но Зик приковывал ее взгляд. Она пыталась понять, что он чувствует. В ее словах не было ни капли лжи, но он все равно отреагировал не так, как она ожидала.
Тия хорошо знала Зика и не сомневалась, что, вернувшись, какими бы ни были его истинные причины, он не откажется завести разговор о прошлом. Зику захочется, чтобы брату стало не по себе оттого, что его невеста когда-то принадлежала ему. Это наказание, предположила она. Частично Зик наказал бы ее за то, что она не уехала с ним, частично Флинна – ведь он унаследовал то, что Зик всегда считал своим.
Не рассказывать Флинну о своем прошлом казалось ей отличной идеей. Увидев Зика, Тия обрадовалась, что умолчала об этом. Их отношения с Флинном нельзя назвать традиционными, но в брачном контракте имелся пункт, касающийся супружеской верности, и Тии был не нужен неприятный разговор с женихом, возможно, с их адвокатами и даже с отцами о том, как возвращение Зика может отразиться на браке.
Разумеется, никак. Они оба уже давно живут своей жизнью. Однако Флинну, возможно, потребовались бы гарантии.
– Это все меняет, – заявил Зик. – Ты лжешь своему жениху. Моему брату.
Тия коротко хохотнула:
– Ты серьезно? Стараешься проявить братскую любовь? Сейчас? Немного поздновато.
– Я шафер на вашей свадьбе, Тия. Завтра меня спросят, известна ли мне какая-нибудь причина, по которой ты не можешь выйти за него замуж.
– Ты не посмеешь! Я спала с тобой восемь лет назад, но это не причина расстраивать свадьбу.
Зик поднял бровь:
– Нет? А как насчет того, что ты лжешь своему жениху? Или о том факте, что ты бросила двух предыдущих женихов практически у алтаря?
