Я очень хорошо представлял, какие указания получил ученый: «Постарайся продать выгоду. Не вдавайся в детали. Продавай прибыль».
Не приходилось сомневаться, что они предложили аналогию: «Ты не торгуешь мятной жвачкой или свежим дыханием, ты продаешь сексапильность, привлекательность – то, чем ты становишься после того, как прожевал жвачку. Речь не о шампуне, а о блестящих, великолепных, живых волосах, которые привлекут внимание симпатичного парня, живущего напротив. Твои волосы заставят его обернуться, остановиться и пригласить тебя на свидание. Речь не о шампуне, а о большом доме и красивых детях, которые у вас родятся с тем симпатичным парнем, наконец заметившим тебя. Ну и не говоря уже о том, что в нашем шампуне полно бесчисленных витаминов и минералов, прошедших клиническую проверку, позволяющих вылечить твои поврежденные волосы. Ссылка на науку добавляет уверенности. Обрушь на них науку, если возникнет необходимость, но сначала расскажи о результатах, чтобы они захотели купить то, что ты продаешь».
Однако такие люди, как я, сами способны понять, в чем состоит выгода. Мы хотим знать, работает ли предложенная схема – предлагают ли нам нечто стоящее. Прекрасный маркетинг позволит продать не самый лучший продукт – но только на короткое время. Лишь качественный товар долго остается на рынке и приносит настоящую прибыль.
– Каким образом «РельсКамера» соединит весь мир? – начал я расспрашивать ученого.
После долгих переговоров и уточнений я дал подписку о неразглашении (вот тебе и доверие старого друга), и мне подробно и предельно ясно рассказали все: они купили за бесценок патенты бразильской горнодобывающей компании. Это было настоящее революционное открытие. Вот какой стала сложная модель нашего общего бизнеса: они продают минералы, добытые из подземных туннелей – от железной руды до золота, серебра и меди, – и делятся доходами с национальными и местными правительствами, а те в обмен отдают монополию на использование транспортных линий. Эти линии будут открыты для местных операторов, при этом основная часть денег, вырученных за билеты, будет вложена в местную экономику. Очень умно. Возможно, тут возникнут некоторые проблемы, но это в прямом и переносном смыслах станет золотой жилой.
Однако все это было вне сферы моих обычных интересов. Обычно я сижу на совещаниях, посвященных программному обеспечению, которое через два года будет стоить миллиарды или окажется пустышкой – все зависит от вкусов любителей и подростков.
Мои собеседники хотели начать с Англии, где – учитывая высокую плотность населения, в особенности в Лондоне, – такая транспортная линия должна была быть принята наиболее благосклонно.
Я сказал, что все это звучит достаточно привлекательно, но находится вне сферы моего опыта. «Это не те вещи, в которые я обычно вкладываю свои капиталы», – вот мои точные слова. Однако я добавил, что постараюсь помочь, чем смогу.
– Сейчас, Ник, нам необходимы знакомства, – сказал мой старый приятель по колледжу. А потом, после некоторой паузы, быстро добавил: – Конечно, мы с радостью воспользуемся и любыми твоими советами.
Я начал мысленно листать свою картотеку:
– Я подумаю, кого из моих знакомых это может заинтересовать.
– И, естественно, мы выплатим тебе комиссионные посредника за каждый доллар, который будет вложен в нашу компанию.
– Всё в порядке. Такие вещи я делаю бесплатно.
– Лучшее встречное предложение, которое я когда-либо получал. – Мой приятель хлопнул ладонью по столу и бросил победный взгляд на ученого.
В этом взгляде легко читалось: «Видишь, я же говорил тебе об этом парне. Вот почему ты так нуждаешься во мне».
Вот как, возможно, началась история возникновения «РельсКамеры». Ученый работал на бразильскую компанию, которой не хватало капиталовложений. Когда они разорились, он взялся за телефон, потому что отчаянно хотел продолжить свою работу, найти хотя бы кого-то, кто мог бы помочь ему выкупить патенты. Вероятно, он заложил свой дом и пенсионные накопления – а может быть, туда же пошли и деньги его близких родственников. Мой знакомый принимал лишь незначительное участие в финансировании. Он хотел привлечь серьезные фигуры, которые могли бы реализовать этот грандиозный проект. Обычное дело.
– И еще одно, – добавил я.
Оба сидящих передо мной человека, приподняв брови, молча ждали продолжения.
– Вы не можете назвать свой проект «РельсКамерой», – объявил я им.
Играть надо было честно.
– Рельсы – это нечто медленное, устаревшее, – объяснил я. – Поезд.
– Оно заменит поезда, – сказал мой бывший одноклассник.
Да, идея названия явно принадлежала ему. Ученый переводил взгляд с одного из нас на другого – в своих очках с толстенными стеклами он напоминал гигантскую рыбу в круглом аквариуме.
– Верно, оно заменит поезда, но будет быстрее и современнее, – настаивал я на своем. – И я бы не стал использовать слово «камера». Оно слишком ограниченно. Мгновенно навевает мысли о тюрьме, о чем-то замкнутом, откуда не выбраться. Совсем не то, что необходимо для средства передвижения.
– Ну, и как ты предлагаешь это назвать? – Теперь в голосе моего приятеля слышалось напряжение.
– Пока не знаю. Подыщу пару дюжин названий и протестирую их в различных группах. В наши дни такие вещи стоят дешево, если привлечь средства массовой информации. А если проект такой грандиозный, как вы говорите, если это будет глобальная марка и она станет доступной для всех жителей Земли, то его название будет иметь существенное значение. Может быть, назвать его «Боб» с каким-нибудь дополнением… Машины в туннелях похожи на бобы. Ну, и бобы кажутся безопасными, неприступными, удобными… Новая технология.
– «БобДжет»? «Реактивный Боб»… – задумчиво пробормотал мой товарищ. – Реактивные самолеты летают быстро… – Он кивнул ученому, который никак не реагировал на его слова.
– Самолеты разбиваются, – заметил я.
– Только не сейчас. Точнее, разбиваются, конечно, но очень редко.
– Но люди считают, что именно они могут разбиться. А поезда метро не разбиваются.
– «БобТьюб»?
– Похоже на телевидение.
– «ТьюбБоб»?
Я покачал головой:
– Похоже на растение.
– «БобВей»?
– Это может сработать. Продолжай в таком же духе.
* * *
Нет ничего отвратительнее, чем когда тебя тошнит в самолете. Ну, то есть, возможно, бывает и еще хуже, но это все же крайне паршиво, а меня тошнило очень сильно. Я без конца бегал в туалет первого класса, меня рвало, и я стоял, опираясь о стенку и дожидаясь, когда боль и тошнота уйдут. Иногда мне становилось лучше, иногда тошнота усиливалась. Я не знал, что меня ждало через мгновение.
Я с трудом опустился в свое кресло, бледный и обессилевший.
– Съел что-то плохое? – спросил меня сосед, сидевший через проход.
