10. Командиры, начальники, бойцы, допускавшие беспечность, бесконтрольность, халатность, в результате чего гибли военнослужащие.
П.С. Амосов: «В 15-й штрафной батальон я был направлен по приказу командующего фронтом Конева так, что даже командир нашей части об этом не сразу узнал. Приказ гласил: «За халатность…» В части, – а действовали мы тогда на Криворожском направлении, – я сдал комсомольский билет, другие документы. Новое удостоверение личности просто отпечатали на машинке. Настроение было тяжелым. Но, оказалось, ничего, жить можно и в ОШБ, и там люди как люди – и пошутят, и погрустят. Был я в штрафбате самым молодым. Угодил туда из-за гибели начальника политотдела нашей 37-й армии полковника Емельянова. Дело в том, что немец перешел в контрнаступление, наши части отошли. В этот момент в районе Недайвода я оборудовал минное поле в стороне от дороги, ставил немецкие противотанковые мины с взрывателями натяжного действия (других не было). Получив неточные данные о расположении противника, полковник Емельянов на «виллисе» проскочил мимо нас в сторону противника. Мина сработала…»
Г.М. Дубинин: «Приказ об отправке в штрафную мне не показывали и не зачитывали. Я – сержант, недавний выпускник Серпуховской авиашколы, служил техником самолета в 3-й эскадрилье 16-го запасного истребительного авиаполка, дислоцировавшегося в Саратовской области. Мой самолет «Як-7Б» разбился при посадке с летчиком-инструктором и молодым пилотом в феврале 1944 года. Комиссия установила, что катастрофа произошла по вине инструктора (ремень его куртки попал в шариковую опору тяги рулей управления, и машина резко «клюнула»). Но «стрелочника» все равно нашли…».
[170]
11. Командиры и бойцы, допустившие отход своих подчиненных.
Английский историк Э. Бивор в книге «Сталинград» пишет: «Командиры, допустившие отход, немедленно лишались званий и направлялись в штрафные роты и батальоны. Первый такой батальон появился на Сталинградском фронте тремя неделями позднее, 22 августа, за день до того, как немецкие войска достигли Волги…».
[171]
В сентябре 1944 г. в ходе боевых действий севернее г. Тыргу-Муреш огневой взвод артиллерийской батареи 1389-го стрелкового полка под командованием лейтенанта Н. В. Малыгина, расстреляв почти все снаряды, по приказу командира батареи стал отходить. При отходе батарея (два орудия) была атакована противником. В ходе боя погиб командир батареи капитан Аникеев. При подходе к одной из горных речек в Трансильвании Малыгин, оставшийся за командира батареи, принял решение снять с пушек панорамы, затворы, а стволы подорвать гранатами. Из боя он вывел 15 бойцов. Сам Малыгин был арестован за то, что самовольно оставил поле сражения и утратил военное имущество. Его также обвинили в трусости. По приговору военного трибунала Малыгин был разжалован в рядовые, приговорен к шести годам лишения свободы с заменой на два месяца штрафной роты.
[172]
12. Командиры и бойцы, не выполнившие приказ или отказавшиеся от выполнения поставленной боевой задачи.
Командир взвода разведки лейтенант Булат трижды получал боевую задачу по захвату «языка». Но не выполнил ее: то «умышленно сбившись с пути», то допустив «преждевременное метание гранат, чем обнаружил разведгруппу»
[173]
. В 8-й воздушной армии в штрафную эскадрилью, которой руководил капитан Забавских, был направлен командир авиаэскадрильи 622-го штурмового полка Г.А. Потлов. 14 августа 1942 г., ведя в бой группу из шести самолетов, задание не выполнил, вернулся на свой аэродром с полной бомбовой нагрузкой. Командир 228-й штурмовой авиационной дивизии полковник В.В. Степичев увидел причину невыполнения задачи в трусости ведущего группы. Приказом по армии Потлов в звании красноармейца, сдав на хранение в штаб свой орден Красного Знамени, был направлен в штрафную эскадрилью.
13. Лица, осужденные по суду за симуляцию болезни и членовредительство, а также пособничавшие членовредительству.
Например, уроженец г. Алатырь С. Архипкин по просьбе своего приятеля выстрелил ему в руку. В результате приятель попал в госпиталь, а Архипкина военный трибунал приговорил к пяти годам лишения свободы с заменой на два месяца штрафной роты.
[174]
14. Женщины-военнослужащие, осужденные за совершенные преступления.
С.Г. Ильенко, участница Великой Отечественной войны, рассказывала:
«…В марте 1942 года мы пошли добровольцами в армию. Думали, нас сразу же направят на фронт. Но нас сначала привезли в школу, где мы проходили строевую подготовку, учились стрелять, знакомились с Уставом… Потом пришло распоряжение направить нас в части противовоздушной обороны. Части ПВО были во всех больших городах, подвергавшихся массированным бомбардировкам. Были они и под Нижним Новгородом – промышленный город, он очень сильно обстреливался. В ПВО были различные подразделения: артиллерия, прожекторы, связисты. Я попала в связисты и пробыла в армии до конца войны. И все же верно, что у войны не женское лицо… Девушка у нас в части пыталась покончить с собой, но лишь легко себя ранила и осталась жива. Ее судил трибунал. Суд был открытый. Помню, как председательствующий спрашивал ее: «Старшина к тебе приставал?» А она отвечала: «Да, приставал. Он говорил мне: «Ах ты, чадо мое, чадо!» Это была простая крестьянская девушка, она не знала слова «чадо»… В конце концов ее приговорили к отправке в штрафной батальон. Дальнейшей ее судьбы я не знаю, но штрафной батальон – это была почти верная смерть. Лишь единицам удавалось пройти штрафбат и остаться в живых».
[175]
Военный трибунал 164-й стрелковой дивизии осудил с направлением в штрафную роту военнослужащую Кондратьеву. Л.Ф. Чупринина, 1924 года рождения, красноармейцем служила в 97-й армейской отдельной штрафной роте 328-й дивизии 56-й армии. 9 августа 1943 г. она погибла в бою. М. Некрасова пишет: «В одном из новых пополнений оказалось семь девушек – медсестер. Все отступали – и они бежали вместе со всеми, пока не остановил их заградотряд, и – в штрафную роту».
[176]
15. Граждане и военнослужащие, сотрудничавшие с оккупантами и германской разведкой.
