«Я обещал, что все устраненные на время игр спортсмены вернуться, – сказал мужчина. – Я не солгал. Они все – на месте. Можете найти их там же, где они исчезли несколько дней назад. Что касается условий, которые были поставлены – думаю, ни у кого не возникает сомнений, что люди проиграли. Поэтому завтра в два часа дня по московскому времени…»
– Вы кто такой? – резко спросили из-за спины. Алексей вздрогнул и обернулся. На пороге тренерской стояла женщина лет сорока в обтягивающем тряпичном костюме и кроссовках. Сразу было видно, что в прошлом она профессионально занималась спортом и теперь продолжала следить за собой.
– Кто вы? И что, собственно, здесь делаете? – строго повторила она.
– Я… – при виде живого человека у Алексея перехватило дыхание. – Потолок… обрушился…
– Где? Что вы несете! – Она вдруг прищурилась, как делают это все близорукие люди. – Боже мой! Да вы весь насквозь! Где ж вы умудрились промокнуть – на улице-то сухо уже неделю как. Целая лужа натекла!
Алексей с удивлением посмотрел на свою одежду и переступил с ноги на ногу, виновато и неуклюже пожав плечами.
– Ну-ка снимайте все! Я сейчас дам вам что-нибудь набросить.
И с уверенной деловитостью, свойственной в такие моменты только женщинам, она принялась хлопотать вокруг спортсмена, которого из-за двухнедельной щетины на лице даже не узнала.
Часть вторая
Боги
Глава первая
На правой руке, между большим и указательным пальцем, было выведено число 328. Криво, размашисто, наспех. Чернила уже начали подтекать, и Максим старался держать руку в кармане куртки, чтобы дождь окончательно не смыл заветный номер. Из-под капюшона он наблюдал за извилистым телом очереди, которое упиралось раздувшейся головой в стену склада с крошечным окошком.
Сегодня в северо-восточных питачках давали хлеб и соевое мясо. На сойку у многих денег не хватало, но люди все равно толкались, давили на соседей локтями и упорно удерживали свои позиции, чтобы урвать хотя бы килограмм-другой спрессованной серой массы с отрубями под гордым названием «батон московский».
Долгов пришел к ближайшему пункту продажи питания – в просторечии «питачку» – часов в пять утра, но уже более трехсот человек успели записаться перед ним – видимо, караулили с вечера.
Он как-то читал, что в конце прошлого века уже существовала система номерков. Во времена застоя, когда были перебои с продуктами питания, люди занимали очередь и отмечали свою позицию порядковым номером, который записывался прямо на руке. Вот и теперь не придумали ничего лучше, чем вернуться к давно испытанному способу.
Кто-то скажет, что за туфта! Возьми да и перепиши номерок, чтоб продвинуться вперед! Но на самом деле – не так все оказывается просто.
Вообще очередь – штука чрезвычайно хитрая. Ведь, как известно любому русскому человеку, кроме самого фактора последовательности, существует очень сильный психологический момент. Тебя запоминают соседи. И не приведи господь попытаться пролезть раньше положенного! Разорвут! Так и здесь – человека запоминают стоящие впереди и позади. Соответственно, фокус с переписыванием номерка заранее обречен на провал, а иногда – опасен для здоровья.
До сокровенного окошка оставалось еще метров двадцать, а значит – человек семьдесят.
Около полутора часов ожидания.
Максим смахнул с капюшона капли и оглянулся. Хвост очереди терялся в пелене бесконечного дождя.
В этом году октябрь выдался сопливый, что затрудняло перемещение по открытой местности без химзащитной куртки. Ближний Восток с неделю назад снова засыпал европейские страны Северного Кольца каким-то ядовитым дерьмом, которое до сих пор выпадало с осадками. До Москвы, конечно, доходило не так много, но облысеть можно было махом. А вот югу и юго-востоку России досталось по полной программе. Накануне по радио передавали, что химатака выкосила чуть ли не четверть населения Краснодарского края. Правда, в ответ Россия, Объединенная Европа и США ввели в Ирак очередную порцию миротворческих сил, которые зачищали города и деревушки с завидной скрупулезностью и рвением…
– Эй, есть посмолить?
Максим глянул на прыщавого парня лет двадцати, который неизвестно когда успел очутиться рядом и теперь таращился на него в упор немигающим, голодным взглядом шакала. Химзащиты на нем не было, поэтому лысина и красные пятна на лице удивления не вызывали.
– Не курю.
Парень шмыгнул носом и улыбнулся, отчего его уродливое рыло сделалось еще страшнее. Обнаружилось, что половина зубов отсутствует, а вторая половина – догнивает.
– Пустишь вперед? – не прекращая скалиться, поинтересовался парень. – А то номерок смыло, а в хибарке баба с пацаненком ждут.
– Не пущу.
Дикий оскал медленно сполз с его лица. Он еще некоторое время постоял рядом, а потом поднял левую руку, выставил два пальца и сделал движение возле головы Максима, будто сканировал его.
Долгов не шевельнулся, но на всякий случай сжал в кармане кисть в кулак.
– Ну смотри, сука. Я тебя запомнил. Больше в этот питачок лучше не ходи, – посоветовал прыщавый, отваливая в сторону и поднимая с асфальта свой старенький велосипед.
Максим разжал кулак и посмотрел, как тарабанят по удаляющейся лысине капли.
– Совсем обнаглели, – вздохнул стоящий сзади него мужичок. – За МКАД их гнать надо, чтобы допуск второго уровня – ни-ни.
– Коренные москвичи, – пожал плечами Долгов. – За штамп в паспорте прячутся, сволочи. И никогда не было ни баб постоянных, ни тем более детей у этих упырей.
– Ты смотри, сегодня аккуратней будь, когда домой пойдешь. Порешат ведь. Дом-то есть? Или хибарничаешь?
– Хибарничаю, – ответил Долгов, приподнимаясь на цыпочки и глядя поверх голов. Осталось человек шестьдесят – если кто-нибудь не решит устроить драку, то в течение часа подойдет и его очередь.
Максим соврал. Дом у него был.
На последнем этаже старой панельной двенадцатиэтажки на улице Цандера у Долгова имелась двухкомнатная квартира с маленькой кухонькой и крошечным раздельным санузлом.
Два года назад, когда началась вся катавасия с огнем, ему пришлось продать свою однокомнатную в центре, чтобы хоть как-то прожить в первое время. Электроэнергия тогда подорожала так, что даже не каждый обеспеченный москвич мог себе позволить расходовать ее почем зря. Тем более что в первые месяцы кризиса остановились практически все заводы, стали банкротиться предприятия и частные фирмы, а это, в свою очередь, привело к невиданному росту безработицы.
Нефть, уголь, газ обесценились. Транспорт был парализован, а регулярное сообщение между материками и вовсе прекратилось, ведь ни самолеты, ни пароходы не могли сдвинуться с места. Везде был необходим процесс горения, которого бездушные боги лишили всю планету в один момент. Редкие рейсы совершались атомными подлодками и ледоколами, но на них можно было попасть, лишь выложив баснословную сумму. Многие страны принялись снимать с прикола древние парусные суда, больше походившие на музейные экспонаты, чем на реальные корабли.
