Да, я снял с дедушки плащ. Он был восхитительно мал. Но если обрезать рукава, мог сойти за рубашку-безрукавку. Стащил сапоги. Конечно, дедушке они были нужнее. Но дедушке не повезло. Встретил дедушка бандита на своем пути. Рецидивиста, бежавшего с зоны под Красноводском. И судя по внешнему виду, бежавшего в одних плавках. Встретил бы меня, все было бы совсем по-другому. Я бы напоил его горячим чаем, угостил бы махорочкой. Но не повезло дедушке. Сапоги мне никак не подходили, тем не менее я бросил их на дно лодки. Роль есть роль. Станиславский бы мною гордился. Брюки. Может быть, получится сделать из них шорты или бриджи на худой конец? Вау! То, что нужно! А нужен был кляп. В кармане плаща оказался старый замусоленный носовой платок. Любимый. Видно, им часто пользовались. От платка за версту несло несвежей рыбой. Ну, извини, дед. Чем богаты, как говорится. Кляп был необходим. Чтобы дед не простудился. И не поднял тревогу раньше времени. На причале нашел кусок проволоки. Пора было избавляться от наручников. Люблю красивые блестящие предметы. Но в детстве мама всегда говорила, что брать чужое – нехорошо. Думаю, это относилось именно к наручникам. А не к дедовым вещам. Какой же он чужой! Свой в доску! В этот момент он был самым близким мне человеком. Территориально, разумеется. Наручники тускло блеснули и ушли на дно реки.
А дедушка тем временем тайком старался рассмотреть своего обидчика. Вот это напрасно! Во многом знании – многие печали. Не случайно я раздевал и связывал его в одном положении – лицом в землю. Ведь для меня это был всего лишь экзамен. Здесь было запрещено списывать, подсматривать в шпаргалки и убивать. Но деду знать об этом не полагалось. Так что меньше будешь видеть, дедуля, дольше проживешь. Я ласково шлепнул его ребром ладони под основание черепа. Отдыхай дед! Кстати, как у тебя, дорогой, с насморком? Все в порядке. Дышал дедушка как новорожденный младенец. Ай да выдержка! Дед начинал мне положительно нравиться.
Я перенес его к небольшому сараю у причала. Положил на скамейку. Ночи были теплыми, а через пару часов деда должны были обнаружить. И перекрыть границу. Начать поиск моторной лодки с воздуха и с моря. Границу – немедленно. А поиск – только с утра. Ночью моторку ни с вертолета, ни с катера не обнаружить. Радар хорош только в открытом море. А я уходить в открытое море не собирался. Путь мой лежал в противоположную от границы сторону. И теперь у меня была уйма свободного времени…
Мотор на лодке завелся с пол оборота. Я в последний раз посмотрел в сторону негостеприимного берега и направил лодку к устью реки…
Счастливы влюбленные и старики. Часов они не наблюдают. В сумке у деда лежали рыболовные снасти, пара бутербродов и термос с чаем, но ни на руке у деда (я это точно помню), ни в сумке не было часов. Мои же часы утонули вместе с моими вещами. Я не влюбленный и, по моим расчетам, еще не совсем старик. Я был несчастлив. Мне позарез нужны были часы. Хорошо еще, что были видны звезды. А вот часов не было. Были лишь пара бутербродов да горячий сладкий чай. Ненавижу есть на работе. Я понимаю, дома. Любимая девушка в очаровательном неглиже, горячий кофе в постель. Я помню, мне всегда приносили на завтрак кофе в постель. Не в этой жизни? Не мне? Ну а что, и помечтать даже нельзя! Ненавижу бутерброды. Цыплята табака, понимаю. Шашлык из молодого барашка. Конечно, уважаю. Да разве можно перечесть все, что я люблю и уважаю. Вот на последнем ужине… Нет, это я так, к слову. Последний раз я ел трое суток назад. И что было у меня на ужин, вам лучше не знать. Но вот бутерброды я точно не люблю…
Я съел все до последней крошки. Ни с того ни с сего вдруг проснулся волчий аппетит. Сейчас я съел бы мамонта, слона и еще одного мамонта. Я с ностальгией подумал о дедушке. А не такой он был и маленький. Окорочка у него были очень даже ничего. На глаза попались дедовы сапоги. Но, кажется, я был уже сыт.
По моим расчетам лодка шла уже более трех часов. Я старался держать ее как можно ближе к берегу, чтобы не сбиться с курса. Позади оставались Одесса, Южное. Я чуть было не пропустил Очаков, но само Провидение вывело меня в Днепровский лиман. Лодка пошла заметно медленнее, сказывалось течение. Но это было уже неважно. Еще через час я оказался в Бугском лимане. А еще через пару часов, как только по правому борту появились огни какого-то села, причалил к берегу. Небольшим перочинным ножом, найденным в сумке у деда, выцарапал на борту лодки «Белгород-Днестровский». Лодку найдут, найдут деда. Дед найдет на дне лодки свои сапоги, не съеденные мною. И будет непечатно выражаться в мой адрес, когда в следующий раз пойдет на ночную рыбалку. На своей моторной лодке. В милиции поломают голову, зачем я оставил эту надпись. А дед поругается, поругается, да улыбнется понимающе в свои седые прокуренные усы… Мы с тобой одной крови, дед. Ты и я. Ты – Маугли, и я – Маугли. Ты – Бандар-лог, и я – Бандар-лог. Ты – желтый земляной червяк, и я… Нет, я все-таки Маугли.
Я вышел к месту сбора на рассвете. У ребят случилась истерика. Странные. Наверное, они никогда не видели живого Робинзона Крузо. В низинах еще стоял туман. В лучах восходящего солнца на траве сияла роса. По этой росе и туману к ним навстречу шел я. Босиком. В дедовых одеждах. Хотя возможно, они были вполне нормальными. Может быть, просто увидели нимб над моей головой?..
Новое задание
Счастье. Некоторые пытаются дать ему определение. Я не пытался. Я был счастлив. Я снова был человеком. Я спал на простынях. В кровати. Если вы когда-нибудь спали рядом с любимой девушкой, вы знаете, какое это наслаждение. Но тогда вы не знаете, что настоящее наслаждение спать одному. Я купался в целом море блаженства – я спал один. Мне снилась моя самая замечательная на свете девушка.
Блаженство. Настоящее блаженство! Я сладко потянулся, нежно прикоснулся рукой к ее плечу. Говорят, что французы на рассвете… Тьфу ты! Под рукой оказалась всего лишь подушка. Сон закончился.
Простыни были в крови – сбились повязки с пораненных ног. Да еще разошелся шов на спине, след недавнего пулевого ранения. Но разбудило меня не это. Экзамен. Я не знал, сдал ли его. Выполнение задачи в установленные сроки ровным счетом ничего не значило. Точнее, значило не все. Оставалось еще что-то. Критерии, по которым нас оценивали, были нам неизвестны. Все решала выпускная комиссия.
Холодный душ привел меня в порядок. Точнее, в порядок он привел только мои мысли. С телом еще надо было немного повозиться. Хотя бы обработать царапины. Обращаться за помощью к начмеду не хотелось. Тем более из-за таких пустяков. Да и времени уже не оставалось. Через полчаса нас собирали в штабе.
Штабом служил небольшой одноэтажный барак. Нас разместили в зале совещаний. Начальник учебного центра поздравил всех с успешным возвращением. (Двоих ребят я не досчитался. Как выяснилось позднее, одного подстрелили пограничники при пересечении границы, второго задержала милиция уже при возвращении. Им экзамен пришлось пересдавать заново, уже после госпиталя.) И пожелал всем на будущее доброй охоты на новом пути. На этом торжественная часть закончилась. Начиналось главное. Говорят, что наше будущее записано в книге судеб. В соседней комнате находились люди, которые эту книгу писали.
