С 4 по 11 февраля 1945 года в Ливадийском дворце проходила Ялтинская (Крымская) конференция глав трех великих держав – СССР, США и Великобритании. В ходе этой конференции были приняты разные решения. Нет нужды говорить о значении большинства из них для истории: как известно, они более чем на полвека определили устройство послевоенного мира. Однако среди этих решений были и такие, о которых предпочитают умалчивать до сих пор – и на Западе, и в бывшем СССР. Одно из таких решений было не менее важным, чем предыдущие, а по своей судьбоносности даже превзошло многие из них, так как его исполнение на практике обернулось трагедией для миллионов людей. Речь идет о так называемой репатриации советских граждан, волею судеб оказавшихся на территориях, оккупированных немцами.
В юридической плоскости это решение было закреплено в серии договоров глав трех великих держав от 10 и 11 февраля 1945 года. Согласно подписанным документам, все договаривающиеся стороны обязались передавать друг другу граждан союзных государств, которые окажутся в зоне оккупации их армий. Как казалось Рузвельту и Черчиллю, суть проблемы была проста. На территориях, освобождаемых их армиями, имелось некоторое количество перемещенных лиц – граждан союзной державы, которых было необходимо отправить на родину. Однако третий лидер «большой тройки» – И. Сталин – понимал, что не все оказавшиеся за пределами СССР захотят в него вернуться. Поэтому он настоял, чтобы лидеры западных союзников дали согласие на «безусловную и всеобщую репатриацию всех находящихся в их оккупационной зоне советских граждан» по состоянию границ на 1 сентября 1939 года
[689]
. Это соглашение подлежало выполнению без учета индивидуальных пожеланий. При необходимости допускалось применение силы. И в первую очередь это касалось лиц, «взятых в плен в немецкой военной форме», то есть всех бойцов «восточных» добровольческих формирований. Эти репатриации начались в мае 1945 г. и продолжались до лета 1947 года. Иногда они проходили спокойно, если союзники применяли хитрость, иногда, как в случае с казаками и солдатами Русской освободительной армии, сопровождались кровавыми эксцессами и гибелью десятков людей. В результате англичане и американцы передали с применением силы в СССР более 2,2 млн советских граждан, которые проходили службу в «восточных» частях германских вооруженных сил (в это число входят также члены семей последних и беженцы, группировавшиеся вокруг тех или иных добровольческих формирований)
[690]
.
Поэтому коллаборационистам, сдавшимся в районе Цвизеля, также предстояло испытать на себе все пункты Ялтинских соглашений. Части авиационной группы Мальцева и белорусский полк были разделены американцами на три группы, погружены в машины и отправлены в лагеря военнопленных. Первая и вторая группы (соответственно 800 и 1600 человек) включали в себя летчиков-власовцев. Третья, самая большая, группа (3400 человек) была смешанного состава: в нее были включены как русские, так и белорусские добровольцы. Сначала американцы отправили ее в лагерь военнопленных в город Хам, а оттуда – через Нюрнберг, Вюрцбург, Ашаффенбург и Майнц – в район Трибур-Нирштейн (южнее Майнца). По мнению бывшего адъютанта генерала Мальцева Б. Плющова, все эти мероприятия американцы проделывали намеренно, чтобы спасти сдавшихся русских и белорусов от немедленной выдачи в СССР. «Иначе нельзя понять, – пишет он, – зачем было американскому командованию перебрасывать такое большое количество военнопленных на такое дальнее расстояние в то время, когда боевые действия еще продолжались и транспорт был нужен для военных целей»
[691]
.
Некоторое время после сдачи в плен эта группа пыталась поддерживать воинскую организацию в надежде, что генералы А. Власов и В. Мальцев договорятся с западными союзниками о сохранении Вооруженных сил КОНР и других национальных частей для дальнейшего использования по назначению. Почему-то все они были уверены, что скоро начнется война Сталина с западными демократиями, в которой советские антикоммунисты планировали принять самое деятельное участие. Однако после капитуляции Германии надежды на такой исход событий рассеялись, и пленные стали в одиночку или группами уходить из лагеря, пользуясь попустительством охраны. В конце концов, летом 1945 года сами американцы распределили оставшихся власовцев и белорусов по лагерям «перемещенных лиц», где они, переодетые в гражданскую одежду, смешались с общей массой беженцев и тем самым избежали немедленной насильственной репатриации. Таким образом, судьба этой группы «восточных» добровольцев (и белорусов в том числе) оказалась менее трагической, чем судьба участников других коллаборационистских формирований
[692]
.
Так закончилась эпопея 30-й белорусской дивизии войск СС. Однако в принципе это был конец всех белорусских добровольческих формирований, многие бойцы которых в марте 1945 года пополнили ряды этого соединения. Вообще же после капитуляции Германии судьба белорусских политических и военных коллаборационистов сложилась по-разному. Кто-то, как было сказано выше, вернулся в Советский Союз – сам или против своей воли. Кого-то «компетентные советские органы» арестовали на территории Восточной Европы, вывезли в СССР, судили и казнили. Так, например, закончили свои дни К. Езовитов, В. Радько, И. Гелда и Г. Зыбайло. Некоторым же удалось избежать и первого, и второго вариантов – либо самим, либо при помощи западных спецслужб они смогли остаться в Западной Европе или переехать в США. Такими счастливцами стали, например, Р. Островский, Ф. Кушель, Б. Рогуля и И. Сажич. Находясь на Западе, часть из них отошла от политики. Другие, наоборот, с еще большей активностью стали ею заниматься, пополнив ряды многочисленных эмигрантских организаций, которые зачастую всю свою энергию тратили на соперничество друг с другом, а не на «борьбу с большевизмом и московским империализмом», как провозглашалось в их программах.
