4. Положение на левом фланге Резервного фронта создалось чрезвычайно серьезное. Образовавшийся прорыв вдоль Московского шоссе закрыть нечем. Направленная из 32 А 29 сд с дивизионом ПТО на Юхнов выйти не успевает. И подойдет только к исходу 5.10. Головные части дивизии в 16.00 5.10 наблюдались авиацией на подходе Юхнов со стороны Добрая, Слободка.
5. 5 сд в составе 2580 человек и 119 сд из состава 31 А по смене последней частями 247 сд направляются вместо района Всходы в район Гжатск для действия на Юхнов или Вязьма, Угра по обстановке.
Высланный командир на ст. Мятлевская для организации выгрузки 17 тбр и постановке задачи обороны района Юхнов, видимо, в Мятлевская не попал. Связи с Мятлевская нет. Изменить район выгрузки 17 тбр и поставить ей задачу могу не успеть (речь идет о танковой бригаде, на которую 8 октября наткнется прибывший из Ленинграда генерал армии Г.К. Жуков. – Л.Л.).
6. Фронт своими силами задержать наступление противника не может. Принятые фронтом мероприятия слабы по силе удара и запаздывают по времени. Кроме систематических ударов авиации по мотомехколоннам противника необходимо дополнительными мероприятиями фронта перебросить район Гжатск не позднее утра 7.10 две сд, две тбр, два-три ап ПТО, два-три дивизиона М-13 и в район Медынь не менее одной сд, двух-трех тбр, двух ап ПТО.
Анисов. Карасев, Боголюбов»
[145]
.
Обстановка на Брянском фронте также требовала принятия кардинального решения. Вечером 5 октября командующий снова обратился в Генштаб с предложением отвести войска фронта на тыловой рубеж. Из отчета Еременко:
«<...> Серьезность положения на фронте заставила меня еще 5.10 изложить Вам в переговорах по прямому проводу мой план отвода армий. Но полученный от Вас 5.10 ответ не мог быть расшифрован, так как без моего разрешения шифровальная машина 5.10 была вывезена в Хвастовичи»
[146]
.
Опять подвели нерадивые помощники...
Здесь, видимо, требуется пояснить, что в Красной Армии в штабах от дивизии и выше в целях шифровки передаваемых донесений использовалось машинное шифрование. На оперативно-тактическом уровне использовались малогабаритные дисковые кодировочные машины К-37 «Кристалл», на оперативно-стратегическом уровне – шифровальные машины М-100 «Спектр». Шифровальная техника позволяла в 5 – 6 раз по сравнению с ручным способом повысить скорость обработки телеграмм, сохраняя при этом гарантированную стойкость передаваемых сообщений. Но таких машин было ограниченное количество. Немецкие дешифровальщики с самого начала войны безуспешно пытались прочесть перехваченные советские криптограммы, обработанные машинными шифрами. Уникальная система машинного шифрования могла быть раскрыта только при захвате самой шифртехники и ключей к ней. Поэтому их берегли как зеницу ока. Данных о том, что немцам удалось взломать наши машинные шифры, неизвестны. Если немцам и удалось сделать что-то, то только в тактических радиосетях.
Но мы несколько забежали вперед.
Германское командование отмечало, что русские в отличие от французов не чувствительны к угрозам на флангах. В создавшейся к 4 октября обстановке эта нечувствительность вышла за пределы разумного. В Ставке, видимо, плохо представляли положение, складывающееся на фронте. Тем более что в Генштабе в течение 2 и 3 октября получали донесения об успешных действиях войск 16-й, 20-й, да и 24-й армий, которые отражали атаки противника. Упорно сражалась и 19-я армия, которая хотя и отошла с главной полосы обороны на правом фланге, но нигде не допустила прорыва обороны. Конев даже ставил успешные действия Лукина в пример другим. От Болдина также поступали донесения о наступлении соединений опергруппы в указанных направлениях. Правда, каждый раз почему-то они начинали очередную попытку с рубежей, которые смещались в обратном направлении – на юг. Но кто вникал в названия каких-то деревушек!
Хотя к исходу 3 октября тревожные сигналы уже прозвучали. В полосе Западного фронта противник продвинулся на 55 км, в полосе Резервного фронта – на 80 км. Еще хуже складывалась обстановка на Брянском фронте, где противник, продвинувшись на глубину более 200 км, внезапным ударом захватил г. Орел. К 4 октября передовая 10-я танковая дивизия 40-го моторизованного корпуса 4-й танковой группы, захватившая Мосальск, находилась в 90 км от Вязьмы (см. схему 7). Расстояние между ней и частями 3-й танковой группы, захватившими плацдармы на Днепре, составляло примерно 140 – 150 км. В это время войска левого крыла Западного и 24-й армии Резервного фронта, продолжавшие удерживать фронт между участками прорыва, отражали атаки противника, проводимые лишь с целью убедиться, что русские не начали отход. Они находились в 100 – 130 км от Вязьмы. Далеко на западе остались и три армии Брянского фронта, глубоко охваченные с юга и севера. Вряд ли следовало ожидать, что противник будет упрямо продолжать продвигаться всеми силами на восток, оставив в своем тылу такие крупные группировки советских войск. Замысел противника все более прояснялся – глубоко охватить, а затем окружить основные силы Западного и Резервного фронтов. Опасность их окружения с каждым часом становилась все реальней. То же самое грозило и войскам Брянского фронта.
Высшее руководство страны, скорее всего, понимало всю опасность сложившейся обстановки, однако действовало нерешительно. И.В. Сталин, несомненно, сознававший свою вину в недавнем – всего две недели назад – тяжелейшем поражении под Киевом, никак не ожидал повторения такого же развития событий на московском направлении. Он колебался. Начальник Генштаба, более опытный в военном отношении, мог бы, основываясь на печальном опыте Юго-Западного фронта, попытаться убедить Сталина в необходимости отвода войск. Тем более что командующие фронтами – и Конев, и Еременко – просили разрешения на отвод войск. Но этого не произошло, и Ставка 4 октября уклонилась от принятия трудного решения, хотя перед глазами ее членов еще стояла недавняя картина разгрома войск Юго-Западного фронта.
На этом чрезвычайно важном вопросе – кто, когда и при каких обстоятельствах принял решение на отвод войск – мы остановимся в следующей главе.
Попытаемся подвести некоторые итоги первых дней московской стратегической оборонительной операции и заодно разобраться в причинах быстрого крушения обороны трех советских фронтов на Западном стратегическом направлении, выводящем к важнейшему политическому, экономическому и военному центру страны. На всех трех фронтах главная полоса обороны была прорвана в первый же день. Причем передовые соединения противника в этот же день смогли продвинуться на Брянском и Резервном фронтах на глубину 40 – 50 км. Темп продвижения противника в полосе Западного фронта за первые два дня наступления составил более 25 км в сутки. В третий раз с начала войны советский стратегический фронт обороны был прорван сразу на трех участках. 4 октября острие танкового клина Гота находилось в 55, а танковой группы Гепнера – в 90 км от Вязьмы. Гудериан, захватив Орел в 200 км от линии фронта, пытался развить наступление на Мценск.
