Немецкая разведка установила усиление нашей группировки на театре военных действий. В разведывательной сводке Отдела иностранных армий «Восток» 15 марта было отмечено:
«1. Проводится частичная мобилизация, вероятно, будут призваны четыре возраста. Ее масштабы трудно оценить точно, поскольку Красная Армия частично мобилизовалась на протяжении 18 месяцев. Невозможно сказать, происходит ли пополнение существующих частей до полного штата военного времени или формируются новые дивизии.
2. Войска всех родов выдвигаются из Московского военного округа в направлении Минск-Смоленск, в Прибалтике происходит передвижение войск на запад: силы Красной Армии перебрасываются к западной границе.
3. В дополнение к приказам о полном затемнении некоторых небольших городков, в крупных городах проводятся учебные воздушные тревоги и тренировки по затемнению.
4. Ширится «психологическая война». Гражданское население часто поговаривает о надвигающейся войне, иногда с энтузиазмом, иногда с тревогой. Офицерские семьи из приграничных районов отправляются в глубь страны» [700].
В очередной разведсводке от 20 марта было, в частности, отмечено, что начиная с 10 марта в Литву по железной дороге отправлялись пехотные и танковые части. На центральном участке, по неподтвержденным сведениям, появились пять новых дивизий и мехбригада. Там же были выявлены новые корпусные управления. На юге речь шла о семи стрелковых дивизиях, пяти мехбригадах и четырех штабах корпусов. Согласно заключению самих немцев, все это не выходило за рамки обычных оборонительных приготовлений, но не исключалось и возможное намерение Красной Армии провести частную наступательную операцию против Румынии в районе нижнего течения Прута [701]. Впрочем, о железнодорожных перевозках в связи с проводимыми летними сборами запасных Красной Армии прямо говорилось в известном сообщении ТАСС от 13 июня 1941 г.
4 апреля Гальдер отметил в своем дневнике:
«‹…› численность русских сухопутных войск в европейской части России следует считать большей, чем предполагалось до сих пор. (Это уже давно утверждали финны и японцы.) Предполагается, что войска русских насчитывают 171 стрелковую дивизию, 36 кавалерийских дивизий и 40 мотомеханизированных бригад.
Вновь сформированный танковый корпус в составе трех дивизий дислоцируется, очевидно, в районе Ленинграда» [702].
Весьма характерно, что никакой тревоги у германского руководства это сообщение не вызвало. Красную Армию немцы не считали серьезным противником, способным причинить им крупные неприятности. Это наглядно демонстрирует доклад «О политико-моральной устойчивости Советского Союза и о боевой мощи Красной Армии», подготовленный Отделом иностранных армий «Восток» к первому дню 1941 г.:
«Командиры всех степеней в ближайшее время не будут еще в состоянии оперативно командовать крупными современными соединениями и их элементами. И ныне и в ближайшем будущем они едва ли смогут проводить крупные наступательные операции, использовать благоприятную обстановку для стремительных ударов, проявлять инициативу в рамках общей поставленной командованием задачи.
Войска, обладающие определенными достоинствами благодаря своей численности и насыщенности огневыми средствами, будут сражаться храбро. Но требованиям современного наступательного боя, особенно в области взаимодействия всех родов войск, солдатская масса не отвечает; одиночному бойцу часто будет недоставать собственной инициативы. В обороне, особенно заблаговременно подготовленной, Красная Армия окажется выносливой и упорной, сможет достигнуть хороших результатов. Способность выдерживать поражения и оказывать пассивное сопротивление давлению противника в особой мере свойственна русскому характеру.
Сила Красной Армии заложена в большом количестве вооружения, непритязательности, закалке и храбрости солдата. Естественным союзником армии являются просторы страны и бездорожье.
Слабость заключена в неповоротливости командиров всех степеней, привязанности к схеме, «‹…› боязни ответственности и повсеместно ощутимом недостатке организованности» [703].
С сожалением следует признать, что недостатки нашей армии, особенно в отношении характеристики командных кадров подмечены довольно точно. У немцев не было никаких оснований опасаться такого врага. Больше того, сосредоточение советских войск на западных рубежах объективно играло им на руку. Именно на это германское командование и рассчитывало, планируя разгромить основные силы РККА в приграничном сражении. В ОКХ по этому поводу вспомнили короля вестготов Алариха, который на угрозу римлян выставить против него многочисленное войско ответил их послу: «Чем гуще трава, тем легче косить». Не случайно германская сторона ни разу не предъявляла никаких претензий Советскому Союзу в связи с передислокацией войск к границе.
25 мая 1941 г. произошло знаменательное событие: Гитлер предупредил ОКВ, что в течение нескольких ближайших недель возможны превентивные меры со стороны русских, поэтому необходимо обеспечить против них надежную оборону [704]. Что же побудило фюрера к этому, на первый взгляд, нелогичному поступку? Вспомним тогдашнюю обстановку. Окончательный срок нападения на СССР был установлен еще 30 апреля. 22 мая, ровно за месяц до начала операции «Барбаросса», начался предпоследний этап переброски войск вермахта к советским границам, при этом темпы воинских перевозок выросли более чем втрое. Одновременно туда же начала перебазироваться и немецкая авиация. События развивались в полном соответствии с тщательно продуманными и детально разработанными немецкими планами. Никакие внешние причины уже не оказывали на него заметного влияния. Понятно, что Гитлер просто-напросто изощрялся в поисках хоть какого-то обоснования своего вероломства. Ведь он собирался без всякого повода нарушить, и пакт о ненападении от 23 августа, и договор о дружбе и границе с Советским Союзом от 28 сентября 1939 г.
Не сочинив ничего более убедительного, фюрер официально использовал этот надуманный предлог о сосредоточении советских войск на германской границе, чтобы оправдать свою агрессию против СССР. В ноте, которую германский посол вручил советскому правительству в 5 часов 30 минут утра 22 июня 1941 г., когда на нашу землю уже сыпались бомбы и снаряды, были сформулированы многочисленные претензии к Советскому Союзу. Но самой главной из них было уже знакомое нам лживое обвинение:
«‹…› Советское правительство вопреки взятым на себя обязательствам ‹…› сосредоточило на германской границе все свои войска в полной боевой готовности. Таким образом, Советское правительство нарушило договоры с Германией и намерено с тыла атаковать Германию, в то время как она борется за свое существование. Фюрер поэтому приказал германским вооруженным силам противостоять этой угрозе всеми имеющимися в их распоряжении средствами» [705].
Для обоснования «претензий» к Советскому Союзу был задействован весь мощный аппарат геббельсовского министерства. И В. Резун, обвинивший в книге «Ледокол. Кто начал Вторую мировую войну?» Сталина в принятии решения о превентивной войне против Германии, лишь развил и дополнил измышления нацистского руководства «свежими» фактами. Некоторые из них он надергал, вырывая из контекста, другие буквально притянул за уши, не брезгуя их искажением, а некоторые просто выдумал. При этом из высказываний участников сражений начального периода войны различного ранга он использовал только то, что работает на его версию событий, сознательно отбросив остальное.
