Так, 13 мая французская 1-я тд, готовая к переброске в Северную Бельгию, находилась всего в 40 км от Динана. Только в ночь на 14 мая, через сутки после того, как первые германские солдаты корпуса Гота переправились через Маас, она получила предварительное распоряжение подготовиться к контратаке немецкого плацдарма. Но приказ на контратаку пришел только в 2 часа дня, а первые подразделения дивизии начали марш к фронту после двухчасовых сборов. До самого вечера французы медленно продирались сквозь дороги, забитые беженцами и отступавшими остатками разбитых частей и подразделений. При этом они сильно растянулись и потеряли свои отставшие бензозаправщики. Из-за нехватки горючего пришлось остановиться на ночевку у Флавьона. К тому времени Роммель уже успел прорвать французский фронт у небольшого городка Онай и сразу бросил в прорыв свои танки.
Наутро немецкие пикирующие бомбардировщики разгромили на марше несколько колонн французских бензозаправщиков. Немногие уцелевшие смогли добраться до своих танков только к 9 часам утра. Начался длительный процесс заправки, когда автоцистерны подъезжали к танкам и заливали в их баки горючее последовательно, одному за другим. У немцев этот процесс был организован совершенно иначе. Горючее доставлялось по назначению в 20-литровых канистрах на обычных грузовиках. В пунктах распределения их моментально сбрасывали на землю, танкисты быстро разбирали канистры, самостоятельно заправляли одновременно все танки и возвращали пустые канистры обратно. Там их подбирали те же самые грузовики и снова пускали в оборот, а часть полных канистр танки везли на себе для дозаправки в случае необходимости.
В самый неудачный для французов момент заправки два батальона 1-й тд попали под атаку проходивших мимо немецких танков 7-й тд. Быстро разгромив этого противника, Роммель не стал ввязываться в бой с основными силами французов, а предпочел обойти их с юга и устремился дальше на запад. Незавидную долю сражаться с многочисленными хорошо бронированными и вооруженными пушками французскими боевыми машинами он предоставил своему соседу, 5-й тд. В тот момент на поле боя оказался только ее 31-й тп в составе двух батальонов, а 15-й тп, все еще переправлялся через Маас и прибыл на помощь уже позже.
Однако численное превосходство не спасло французов. Из-за плохой организации связи управление подразделениями отсутствовало, и экипажи танков сражались, по существу, в одиночку. Они не смогли противостоять натиску немцев, наседавших со всех сторон и расстреливавших их в упор. Даже легкие немецкие танки сумели сыграть полезную роль в этом бою, проводя быстрые отвлекающие атаки на флангах, растягивая силы французов и расстраивая их ряды. Немецкая артиллерия тоже незамедлительно выдвинулась вперед и очень помогла своим танкистам. К тому же немцы вызвали авиацию. В довершение ко всему у части французских танков, не успевших полностью заправиться перед боем, кончилось горючее, и они были брошены своими экипажами. К вечеру французы получили приказ на отход. На следующее утро в дивизии осталось всего 16 танков. Так за одни лишь сутки боя кадровая французская 1-я тд потеряла почти всю свою основную боевую технику.
Тем временем дивизия Роммеля, вырвавшись на оперативный простор, перерезала линии снабжения французов, посеяла панику в их тылу и успела практически без помех проскочить рубеж, на котором французское командование планировало создать новую линию обороны. Таким образом, 15 мая организованное сопротивление за Маасом окончательно рухнуло. В результате мощных синхронных ударов моторизованного корпуса Гудериана, а также танковых дивизий Кемпфа и Роммеля в 800-километровой системе обороны союзников образовалась зияющая брешь шириной более 100 км между Ля-Ферте и Намюром. Закрыть ее было уже нечем. Предназначенная ранее на роль стратегического резерва французская 7-я армия, выполняя приказ Гамелена, находилась очень далеко от места прорыва, на голландском побережье у Бреды. Между тем даже 14 мая в Бельгии многочисленные колонны отборных французских и английских войск, ни о чем не подозревая, по-прежнему продолжали двигаться на восток, т. е. направлялись прямиком в тщательно расставленную для них громадную немецкую западню…
Катастрофа союзников на центральном участке фронта ошеломляюще подействовала на высшее руководство Франции и сильно пошатнула их веру в победу. В половине восьмого утра 15 мая премьер-министр страны Рейно позвонил своему английскому коллеге и ближайшему союзнику Черчиллю и подавленно заявил: «Мы проиграли сражение» [294]. Французский главнокомандующий Гамелен в тот же день также осознал, что потерпел неминуемое поражение, и вечером доложил об этом министру обороны Даладье. Его первоначальный промах с планом Диль к тому времени превратился в непоправимую ошибку. К несчастью, Гамелен не сумел ее распознать и исправить, когда это было еще не поздно.
А в это время Гудериан настойчиво гнал свой корпус к Ла-Маншу, не щадя ни себя, ни своих солдат и не обращая внимания на растянутые и открытые фланги. Их лучшей защитой он считал непрерывное движение, не позволявшее противнику прийти в себя и организовать контрудар. Такую слишком смелую для них философию не разделяло абсолютное большинство высшего германского руководства, включая самого Гитлера. 17 мая на командном пункте фон Рундштедта в Бастони он более чем определенно изложил свою точку зрения на этот счет, и она была зафиксирована в журнале боевых действий ГА «А»:
«Фюрер подчеркнул особую важность южного фланга не только для чисто армейских операций, но и в политическом, и в психологическом смыслах. Сейчас ни в коем случае нигде нельзя допустить ни малейшей неудачи, которая могла бы роковым для нас образом приободрить не только военное, но и, что еще более важно, политическое руководство наших врагов. В настоящий момент решение должно заключаться не столько в быстром продвижении к Ла-Маншу, сколько в организации непробиваемой обороны на рубеже реки Эна, в районе Лана и далее вдоль Соммы в кратчайшие сроки» [295].
В тот же день Гальдер записал в своем дневнике:
«Фюрер ужасно нервничает. Он боится собственного успеха, не хочет рисковать и охотнее всего задержал бы наше дальнейшее продвижение. Предлог — озабоченность левым флангом!» [296]
Обычный авантюризм Гитлера на сей раз сменился чрезмерной осторожностью. Теперь, когда победа была так близка, он разволновался и решил перестраховаться. В противоположность ему, всегда спокойный и рассудительный Гальдер был совершенно уверен, что все развивается по плану. Данные авиаразведки убедительно свидетельствовали, что левому флангу Гудериана никто и ничто серьезно не угрожает. Неудивительно, что у Гальдера возникло желание реализовать первоначальный замысел Манштейна и силами ГА «А» нанести второй удар в южном направлении, не дожидаясь результатов первого, чтобы не дать французам опомниться и собраться с силами. В случае успеха этой операции Франция оказалась бы окончательно разгромленной в кратчайшие сроки. Однако Гитлер, угнетаемый своими недобрыми предчувствиями, категорически отверг эту смелую идею и приказал 12-й армии остановить наступление и занять оборону на реке Эна.
