— Зачем вы хотите избавиться от меня? — закричала
тогда она, отступая к стене. — Что я вам сделала?
— У меня нет другого выхода, — пожав плечами,
ответил Дымов, доставая из кармана уже знакомый Софье пистолет. — Кто вас
просил лезть в мои дела?
— Я надеялась помочь!
— И только напортили. Откуда вы знали, как я хотел
вести свои дела? И чего рассчитывал добиться? В отношении одного клиента у меня
был собственный, жизненно важный интерес. А вы все испортили. Поэтому должны
умереть.
Софья зажмурила глаза, и пистолет выплюнул пулю, которая
медленно полетела в направлении ее лица.
День девятый, вторник
Проснулась она, как и положено, в холодном поту. Кошка
Федора сидела на соседней подушке и с неподдельным любопытством смотрела на
нее.
— Я что, кричала во сне, да? — спросила
Софья. — Испугала бедную киску.
Бедная киска с нетерпением ждала завтрака, поэтому тут же
соскочила на пол и резво помчалась на кухню.
— Куда подевался твой хозяин? — вопросила Софья,
вскрывая пакет сухого корма, который она купила накануне.
Только теперь она заметила, что под названием более мелким
шрифтом написано: «Для профилактики мочекаменной болезни».
— Боже мой! Кошачья жизнь, оказывается, тоже полна
горестей! — пробормотала Софья.
Больше всего на свете ей не хотелось идти на работу. Вернее,
выходить на улицу. На улице было страшно. Софья отчетливо осознавала, что
убийца в темном пальто появился в ее жизни после того, как она выпотрошила
дымовский портфель. Что ж, от судьбы не уйдешь. Наверное, ей суждено быть
застреленной именно этим типом. Значит, она не просто так подобрала тогда
Дымова на обочине. Она выбрала свою участь!
С большим трудом Софье удалось уговорить себя выйти из квартиры.
Перед этим она минут пятнадцать дежурила возле двери, прильнув к глазку, и
поджидала, когда кто-нибудь из соседей появится на площадке. Ей удалось
ухватить старушку, которая с раннего утра шастала по торговым точкам в поисках
дешевых продуктов. Софья не только вывела ее под руку из подъезда, но и
подвезла до ближайшего рынка. Обе остались страшно довольны друг другом.
Едва Софья появилась в своем рабочем кабинете, Степаныч
вызвал ее на ковер.
— Что там у нас с календарем? — спросил он с таким
неудовольствием, как будто бы это она отправила в отпуск одного дизайнера, а
второму, Леше Шагалову, самолично организовала колику.
— Я передала заказ Мохову, — доложила Софья.
— И?..
— И сегодня позвоню ему, спрошу, как дела.
— Лучше сходи, — велел Степаныч. — Мохов
должен проникнуться серьезностью момента. Тем более тут близко.
— Ладно, — неохотно ответила Софья и тяжко
вздохнула, вспомнив противного Брюковца, который мог устроить очередную сцену.
Возвратившись в свой кабинет, она все же решила ограничиться
телефонным звонком, однако Сережа Мохов как назло был неуловим. Поскольку
Степаныч держал дело на контроле, Софье пришлось-таки совершить вылазку в
редакцию «Компьютеров и делопроизводства».
К ее огромному облегчению, коридор девятого этажа был пуст.
Она на цыпочках пробежала мимо двери ответсека и нырнула в кабинет, где
обретался Мохов. Однако его там не оказалось. Молоденькая Люся, судорожно
щелкавшая «мышкой» компьютера, охотно пояснила:
— Он сегодня задержится. И придет только к обеду.
Через… — Люся вскинула к глазам руку с дешевыми часиками, — через два
часа.
— Я оставлю ему записку, — сказала Софья и,
черкнув несколько слов на листке из блокнота, засунула листок под телефон.
Ее безумно порадовало то, что и на обратном пути удалось
обойтись без стычки с ответсеком. Едва она подошла к лифту, дверцы его
совершенно внезапно разъехались в стороны. Софья непроизвольно отступила,
молясь, чтобы приехал не Брюковец. Однако на лифте, как выяснилось, не приехал
никто. Лифт оказался пуст, и в этом было что-то неприятное. Софья отпрянула к
противоположной стене.
Конечно, существовало простое объяснение этого феномена.
Вероятнее всего, кто-то вызвал лифт, но потом раздумал ехать и быстро ушел. Или
решил воспользоваться лестницей. Софья не успела заметить, была ли утоплена
кнопка вызова. Однако ее пуганое сердце не пожелало удовлетвориться подобной
банальностью и продолжало бешено колотиться о ребра.
Софья решила не входить в лифт — он казался ей ловушкой,
которая вот-вот захлопнется, — и отправилась вниз пешком. На восьмом этаже
зашла в туалет, на седьмом завернула к закрытому на обед книжному киоску и
долго рассматривала глянцевые обложки. Так что прошло не меньше двадцати минут,
прежде чем она оказалась внизу, в холле.
Уже на последних ступеньках ей стало понятно, что на улице
перед зданием что-то происходит. Туда бежали все — вахтер в прыгающих на носу
очках, девушки, раздающие бесплатные газеты, фотографы из лаборатории, двое
полотеров в спецовках. Вообще все, кто находился внизу. Здесь же были толстая
Марфа из «Компьютеров и делопроизводства» и молоденькая девушка Люся с
обкусанным чебуреком в руке.
— Вы знаете, что на асфальт свалились голые
люди? — крикнула Марфа, с топотом огибая Софью. Под ее весом содрогалась
земля.
— Люди? — испугалась та. — Какие люди?
— Свалились! — повторила Марфа, исчезая за
дверью. — Откуда-то с верхних этажей. Два тела прямо на тротуаре!
Софья зажала рот ладонью и попятилась. Ей вовсе не хотелось
увидеть такой ужас. Она не могла поверить, что другие побежали смотреть на
трупы. Она села на банкетку под фикусом и принялась разжевывать мятные леденцы,
такие резкие, что от них искры сыпались из глаз. На некоторое время это могло
по-настоящему отвлечь от всего на свете.
Минут через пять первые зеваки стали возвращаться. Все были
бледны, кто-то ахал, у кого-то тряслись губы. Марфа тоже вернулась, прикусив
зубами дамскую сигарету с двойным фильтром, которая совсем не подходила к ее
внешности.
— Действительно, два трупа, — сказала она Софье,
плюхнувшись рядом и широко, по-мужски расставив колени. Пепел полетел ей в
подол, но она не обратила на это внимания. — Какой-то молодой парень — его
я не знаю — и наш Брюковец. Он упал на крышу машины и лежит там с выпяченным
белым брюхом, словно сдохший карась.
Софья закинула в рот еще один леденец и, зажмурившись,
раскусила его. Ей хотелось испариться или убежать, но ни того, ни другого она
сделать Не могла.
— Это просто сюр, — продолжала Марфа, пуская
ментоловый дым мощной струей. — Брюковец голый. А если точнее — в одних
трусах. Какого черта он разделся на работе? — гневно воскликнула она.
Софья широко открыла глаза и напряженным голосом спросила:
— А на нем не было шляпы?
