— Оставь досье, которое мы надергали из прессы, —
прошипел Иван, — и вот эту записку с твоими пометками.
— Тут есть адрес той квартиры, где происходили свидания.
— Ну и что? Квартира съемная, адрес ничего им не даст.
Они начали вырывать друг у друга бумажки и довольно шумно
препираться. Привлеченная возней в соседней комнате, Софья осторожно подошла к
двери и приоткрыла ее. Увидев второго Костикова, она растерянно спросила:
— Ой! Кто это?
Братья, одинаковые, словно горошины из одного стручка,
синхронно повернули головы и поглядели на нее.
— Как кто? — переспросил Степан, — Это моя
совесть!
Софья медленно закрыла дверь и обернулась к Суданскому:
— Судя по всему, его совесть не хочет расставаться с
делом.
В этот момент Степан влетел в комнату, потрясая бумагами.
Суданский не раздумывая выложил заготовленные деньги. Софья завладела папкой и
прижала ее к груди. Когда они вышли на улицу и сели в машину, Суданский сказал:
— Возьми листочек и запиши адрес.
Софья послушалась. Суданский продиктовал ей данные и велел:
— Вложи его в дело.
— А чей это адрес?
— Того типа, с которым мы только что имели дело. Пока
ты подглядывала за ним, я вытащил из кармана пиджака его паспорт и
поинтересовался пропиской.
— Это еще зачем?
— Мало ли.
Софья покачала головой, открыла папку и тут же увидела
вырезки из газет с фотографиями. К ним был приколот довольно постыдный
любительский снимок, сделанный братьями Костиковыми во время того самого
«пикового» свидания во вторник.
— О господи! — воскликнула она. — Теперь мне
ясно, почему в голове Люкина зародилась мысль о шантаже.
Софья показала Суданскому фотографию обнимающихся мужчин.
Один был смазливым типом с рыжими волосами, второй — известным эстрадным
актером Вольдемаром Пашковым.
— Думаешь, именно Пашков совершил наезд?
— Для шантажа он очень привлекательная фигура.
— Тогда при чем здесь этот снимок? Какое отношение он
имеет к наезду? Может быть, Пашкова шантажировали вовсе не тем, что он сбил
алкоголика?
— А как же рассказ любовницы Люкина?
— Концы с концами не сходятся!
— В деле вообще пока нет никакой ясности, —
вздохнул Суданский. — Наша главная цель — найти человека, который в тебя стрелял,
так? Мы предполагаем, что убийство Люкина как-то связано с шантажом. Так?
— Так, — согласилась Софья.
— Одновременно убийство того же Люкина стоит в одном
ряду с двумя другими, «шляпными» убийствами, как ты их называешь. Человеку,
которого шантажировал Люкин, была выгодна его смерть. Допустим также, что этот
человек его и убил. Зачем тогда он прикончил еще двоих? Да причем с такими
сложностями: принести шляпу, снять одежду…
— И этот Аникин! — подхватила Софья, — В
деле, которое нам дали в «Боливаре», о нем вообще не упоминается.
— Мне кажется, шантаж и убийства никак между собой не
связаны. Ты только вдумайся: три трупа! Разве мог человек решиться на такое
из-за того, что сбил какого-то алкоголика, который, как ни крути, все-таки
остался жив. Нет-нет, здесь что-то другое. Что-то, чего мы пока не понимаем.
Софья покачала головой:
— Все-таки я склонна верить милиции. Я думаю, именно
Аникин убил и Люкина, и Мягкого, и Брюковца.
— Почему это?
— А ты попробуй придумай еще хоть один мотив для того,
чтобы раздеть три тела до трусов и нарядить в шляпы!
— Ты права. Без объяснения доктора — как его там?
Костюшко? — все выглядело довольно загадочно. Тем не менее нельзя
сбрасывать со счетов и другое. Во вторник Люкин с помощью шантажа завладел
портфелем с деньгами, а в среду утром его убили. После получения денег за
Люкиным поехали частные сыщики. В «Боливаре» нам дали бумаги, в которых
фигурирует имя Вольдемара Пашкова. Этот человек для шантажиста мог считаться
лакомым кусочком. Кстати, ты обратила внимание, что в деле «Боливара» фамилия
Люкина вообще не упоминается? Несмотря на то, что сыщики выследили его и должны
были внести в досье хотя бы его адрес.
— Ну, ты же дал понять, что про Люкина мы и так все
знаем, — пожала плечами Софья. — Наверное, владелец «Боливара» решил,
что хватит с нас и половины досье. Недаром же он так долго воевал со своей
совестью. Вероятно, совесть позволила ему расстаться только с частью
документов.
— Полагаю, так и есть, — вздохнул Суданский.
— Послушай, а почему ты не используешь свои корочки? И
вообще свое служебное положение? Ты же хотел?
— Потому что ты сильно засветилась со своей слежкой.
Про тебя знает все мое окружение. Теперь я могу рассматривать тебя только как
свое личное дело.
— Какой ты честный! — пробормотала Софья.
— Зато очень, очень привлекательный.
В этот момент у него во внутреннем кармане зазвонил телефон.
— Тебя что, снова вызывают на работу? —
недоверчиво спросила Софья, напряженно слушавшая короткие реплики Суданского.
— Так точно. Придется все отложить на завтра. Куда тебя
подвезти?
— Никуда, я выйду здесь.
— Эй, что с тобой? Почему ты надулась?
— Ты не вернешься! — со слезами в голосе ответила
Софья.
— С чего ты взяла? Я ведь один раз уже вернулся.
— А теперь не вернешься. Я это чувствую!
— Хм… Но ведь тебе известен мой адрес.
— Для человека, работающего на правительство, сменить
адрес и телефон — пара пустяков.
— Хорошо, давай поспорим.
— Ты снова шутишь! — рассердилась Софья. — А
я погружена в пучину отчаяния. — Она принялась неуклюже выбираться из
машины, приговаривая:
— Все бросают меня!
— А ты перестань чувствовать себя жертвой, —
предложил Суданский ей в спину. — Тогда все начнут возвращаться.
* * *
Софья остановилась у входа в квартиру Вольдемара Пашкова,
чей домашний адрес нашелся в деле «Боливара», нажала на кнопку звонка и
сконцентрировала гипнотический взгляд на глазке. Через минуту дверь
распахнулась, и на пороге появилась высокая сухая женщина, похожая на саранчу:
у нее были острые локти, круглые глаза и мощные челюсти.
— Я к Вольдемару, — сообщила Софья, не дожидаясь,
пока ее спросят о цели визита.
Женщина повернула голову и крикнула куда-то себе за спину:
— Воленька! К тебе тут пришли!
После этого она не испарилась, как ожидала Софья, а отступила
к зеркалу, которое отразило ее длинную спину и плоский зад. «Вероятно, жена, а
не экономка, — решила Софья. — Убеждена, что держит мужа под
контролем».
