— Позвонишь Филату. Скажешь: верный человек кланяется ему и просит помочь. Пускай еще Филат срочно приедет на разговор.
— И куда ж ему приехать надобно? — стал уточнять неугомонный дед.
— Очень правильный вопрос, Иван Васильич, — снова похвалил деда Владислав. — Ты его поохотиться к себе пригласи. Скажи, что встретишь его лично, в Волоколамске, на станции.
— Фу-ты ну-ты, экая конспирация! — пробурчал смущенно Иван Васильевич. — Прям как в кино про шпионов — «Ошибка резидента»… — Он запнулся и, прищурившись, глянул на своего гостя. — И кто же ты такой, Владислав Геннадьич, все ж таки, не пойму. Но вроде не шпион! — хихикнул дедок. — Однако, видать, важная птица, коли за тобой по нашему лесу и по всей Москве армия омоновцев гонялась… Я в тот-то раз не стал тебя пытать. Но уж коли так дело завертелось, коли ты меня просишь об этой услуге, то, может, приоткроешь завесу тайны? Тем более что мне давеча Славка-то, Царствие ему Небесное, кое-что шепнул про тебя на ушко, — печально добавил старик.
Варяг помрачнел, вспомнив про нелепую гибель добродушного водилы КамАЗа.
— Знаешь, Иван Васильич, ты вот Славика помянул — сам видишь, каким боком дело обернулось. Погиб Славик, считай, из-за меня. Хотя я его к этому не принуждал — он сам мне помочь вызвался и к тебе сюда привез. За что я ему но гроб жизни обязан и век его помнить буду. Уж не знаю, что он там тебе про меня нашептал, но скажу одно: грехов за мной много, но я за них уже свое покаяние принес и отмолил их все до единого. Мне за эти грехи такую епитимью, дед, наложили, что никому не пожелаю… — И помолчав, Владислав жестко продолжал: — Я, Иван Васильич, вор. Вор в законе. Кликуха у меня Варяг. Должно быть, ты про меня слыхал или читал что… — Владислав умолк и выжидательно глянул на старика.,
Тот откашлялся:
— Да слыхал… От Славки… Будто ты какие-то миллиарды украл, а потом в Москве покушение устроил на кого-то… А перед тем не то из тюрьмы бежал, не то убил кого, не то ранил, не то сам был ранен…
— Все, что читано и слышано тобой про меня, — туфта и ложь, — оборвал его Варяг. — И гоняются же за мной менты по лесам с автоматами не потому, что я кого-то убил или ограбил — этого не было, а потому, что я кое-кому дорожку перебежал, вот они теперь успокоиться никак не могут…
— Кое-кто — это тоже воры? — прищурился дед.
Владислав, выстрелив в егеря острым взглядом, кивнул:
— Пожалуй, что и так. Только не нашей масти, а из… фраеров. Но это история долгая, тебе лучше не вникать в нее… Ну так что, поможешь мне? Съездишь в Волоколамск? Я тебе, Иван Васильич, денег дам — за постой, за провиант, ну и так… — Варяг достал из бумажника несколько пятисотенных купюр и положил на стол.
Иван Васильевич с интересом глянул на деньги, молча обошел вокруг стола, присел на лавку и задумался. Варяг чувствовал, что у старика нет охоты тащиться за сорок километров по такому сомнительному и опасному делу, но и отказать гостю ему было, видимо, неловко.
— Ладно, Владислав Геннадьич, — покачав головой, пробурчал егерь, сгребая купюры, — чую я сердцем, что ты человек добрый и справедливый. Завтра утренним автобусом' отправлюсь я по твоему делу. Только ты пойми: я ведь не ради денег это делаю. Просто хочу тебе помочь.
— Спасибо тебе, Иван Васильевич, — поблагодарил старого егеря Варяг. — Я ведь все понимаю и вижу, что ты человек не корыстолюбивый, а просто порядочный. На таких земля держится.
Дед смущенно закашлял и стал шарить рукой в ящике стола:
— Карандашик тут у меня где-то был… Диктуй свой номер телефона…
* * *
Наутро Иван Васильевич, как и обещал Владиславу, съездил в Волоколамск на центральную почту, позвонил Филату и к обеду вернулся в егерскую сторожку.
Разговор, с его слов, состоялся короткий, так что он даже и не понял, все ли сделал, как надо. Старичок назвал питерскому собеседнику условный пароль: «Варяг кланяться велел и желает свободы всем», — тот, не вдаваясь в подробности, выслушал, что просил передать Варяг, и лишь коротко сказал, что через день к вечеру будет в Волоколамске.
— Все в порядке, Иван Васильевич, — удовлетворенно улыбнулся Владислав, выслушав старика. — Филат — человек деловой, рассусоливать не любит. Спасибо тебе огромное. выручил…
Доложив о своем путешествии, Иван Васильевич засобирался, объяснившись тем, что, мол, дома у него в деревне полно дел: на прошлой неделе привезли дрова, которые надо распилить и расколоть да крыша после августовских дождей стала сильно протекать. Опять же жену нужно проведать. А назавтра он прибудет, подготовит все для «охоты» и поедет в Волоколамск встречать питерского гостя. Варяга он оставлял одного на хозяйстве. В подполье у егеря хранился солидный запас провианта, с которым тут можно было бы, наверное, провести месячишко-другой не вылезая: картошки мешка три, мешок лука, два мешка яблок, по дюжине банок тушенки, разных соленых грибов, меда, варенья. Живи — не хочу!
Осторожно поинтересовавшись про здоровье гостя и про его раны, Иван Васильевич достал из закромов несколько баночек целебных мазей, какие-то особые травы. В общем, все, что необходимо для исцеления всяких хворей. Рассказав гостю, что и как нужно применять, старый егерь откланялся и отбыл в свою деревеньку на побывку.
Оставшись в одиночестве, Варяг первым делом приступил к осмотру своих болячек. Застарелая осколочная рваная рана на правом бедре набухла, побагровела и снова явно воспалилась. Рана на плече, полученная во время взрыва на Ильинке, хоть и стала затягиваться, но ныла постоянно и мучительно. Для лечения требовалось по рекомендации лесника наложить компресс из травяного отвара. Он растопил печь, поставил кипятиться кастрюльку с водой и через час уже изготовил травяное зелье, как научил его старый егерь. Смазав раны мазями, приняв отвара внутрь и наложив компресс на плечо и бедро, через полчаса Владислав вдруг ощутил волну сильного озноба и слабости. Он приложил ладонь к щекам: кожа горела. Если это не простуда, которую он подхватил во время вчерашней ночной поездки, то, значит, предательски дают о себе знать эти загноившиеся раны на бедре… Морщась от острой боли, Варяг кое-как забрался на полати на печке, из последних сил вытянулся на жестком тюфяке, прикрылся стареньким ватным одеяльцем и тут же провалился в глубокий сон.
Сколько он спал, Варяг понял не сразу: вначале показалось, что от силы минут сорок, не больше — уж больно крепким был сон, без сновидений, и пролетел как будто мгновенно, но, выглянув в окно, он увидел, что уже наступила глубокая ночь.
Тяжелая, точно налитая свинцом, голова гудела, но зато раны уже не ныли: особый травяной компресс унял боль в воспалившемся бедре, и Варяг добрым словом помянул старика-егеря. Он ощутил сосущую пустоту в желудке. «Это хорошо, — подумал Владислав, — раз голод чувствую — значит, на поправку пошел, не дал хвори себя одолеть». Он слез с полатей, накинул ватник и вышел на крылечко вдохнуть свежего воздуха.
Глава 7
Тайным благожелателем Максима Кайзера был сорокасемилетний подполковник ФСБ в отставке Сергей Гурьевич Тялин, многие годы проработавший в администрации губернатора Санкт-Петербурга, а совсем недавно переведенный в Москву на высокую гражданскую должность, о которой амбициозный и тщеславный гэбэшник не мог даже и мечтать, сидя в своем скромном кабинете в Смольном. Прибыв в Москву, отставной подполковник Тялин занял кресло потомственного кремлевского бюрократа Александра Ивановича Сапрыкина, известного в политических кругах просто как Алик. Алик, хотя и приходился сыном легендарному Ивану Пахомовичу Сапрыкину, пересидевшему пять генеральных секретарей ЦК КПСС, сам оказался малый не промах. Унаследовав от влиятельного папы роскошный букет полезных знакомств и связей, Алик активно занялся весьма темными финансовыми делами, а точнее сказать, коммерческими махинациями, за которые при старой доброй советской власти давали десять лет строгого режима с конфискацией, а в славную эру приватизации — министерское кресло или место в совете директоров какой-нибудь естественной монополии. Но ни министром, ни монополистом Алик стать не пожелал, предпочтя обделывать свои многомиллионные гешефты в тени и покое служебного кабинета в неприметной желтоватой пятиэтажке за кремлевской стеной.
