– Около того, – отозвался Андрон и аппетитно забулькал.
– Это потрясающе, – восхищался Альберт Агабекович. Он уже напился и принялся изучать ряды формул, намалеванных вкривь и вкось на стенах. – Это бесподобно! Скажите, Всеволод, а вы действительно ассистировали профессору Макушику?.. Всеволод, что с вами?
Валера обернулся и увидел, что заросший до глаз хозяин валяется возле самогонного аппарата, неудобно подогнув ногу и раскинув руки.
– Он... он умер! – воскликнул Аракелян, отчаянно шлепая Всеволода по бороде. – Что же вы стоите? Человек же помер!
– Да не помер он, – хмуро сказал Павел Сергеевич, вытаскивая из зажатой руки «трупа» ополовиненный бурдюк. – Просто надрался в говнину.
– Вот зараза! – удивленно заломил брови Петровский. – И ведь как быстро успел! Стоило на минутку отвернуться...
– Алкаш, – подбил подполковник. – Более того, самый страшный подвид – спившийся интеллигент.
– Но он же очнется, правда? – трогая ямку на своем подбородке, спросил Аракелян.
– Профессор, ей-богу, вы как дитятко малое! – раздраженно сказал Таусонский. – Ну ведь вам сколько – лет пятьдесят, верно?
– Пятьдесят четыре...
– А ведете себя на неполные двенадцать.
– Простите... – Альберт Агабекович потер глаза и горбинку на переносице. – Я не очень хорошо себя чувствую – видно, капитально перегрелся... Не обращайте внимания.
– Забавно получается... – вздохнул Андрон. – Прошли все круги ада, добрались до цели. А цель нализалась в дым и спит.
– Алкоголики быстро пьянеют и быстро очухиваются, – авторитетно заметил подполковник. – Вот увидите, через часок-другой зашевелится. И похмелиться попытается. Главное, не упустить момент. Если еще хотя бы граммов сто зарядит – крышка. Снова вырубится.
– Дежурить возле него, что ль? – брезгливо поморщился Андрон.
– Да нет, – усмехнулся Таусонский, массируя мощную шею. – Поглядывать просто, чтоб до пойла не дотянулся.
* * *
Продрал глаза Всеволод, вопреки прогнозам гэбиста, гораздо раньше. Через полчаса. Он приподнялся и окинул мутным взором местность. Обнаружив, что не один, нахмурился и сел.
Говорить он пока не спешил. По всей видимости, принял гостей за порождения мозга, измученного белой горячкой. Пьянство оно и в эсе – пьянство.
– Ну как, череп бо-бо? – участливо спросил Павел Сергеевич, отпихивая ногой недопитый бурдюк.
Всеволод не ответил. Он проследил взглядом движение подпола и нахмурился пуще прежнего. Видимо, раньше глюки в его присутствии не поступали так фривольно и борзо.
– Всеволод... – подоспел на помощь Аракелян. – Скажите, Всеволод, какая последовательность импульсов асинхронного глюонного потока после третьей производной вашей формулы является ключевой?
– Чушь, – коротко ответил Всеволод через минуту. Подумал и добавил: – Бездарная и... и-иваук!.. ёпть... неблагозвучная.
Аракелян удовлетворенно кивнул.
– Вот видите, вы понимаете, что фраза не имеет смысла, – сказал он. – Значит, должны поверить, что мы реальны. Ведь ваше воображение не подбросило бы утку?
– Не уверен. Дайте выпить.
– Шиш, – включился в разговор Таусонский, демонстративно выливая содержимое очередного бурдюка на пол.
– Э-э... Эй, ты чего творишь, гадина?! – Всеволод попытался подняться на ноги, но его неудержимо повело в сторону. Если бы Андрон не оказался поблизости и не подхватил горе-изобретателя под мышки, он вписался бы в самогонную установку, словно горящий эсминец.
– Все, дружок, шутки кончились, – жестко сказал подполковник. – Мы сюда не для того ползли по пеклу, чтобы на твою морду пьяную смотреть. Побрился бы хоть, на человека не похож...
– Да что вам вообще от меня нужно, изуверы? – пискнул Всеволод, высвобождаясь из сильных рук Андрона. – Я живу, никому не мешаю... Чего пристали?
– А ты знаешь, что вокруг происходит? – рявкнул Павел Сергеевич. – Знаешь? Или уже ничего не соображаешь в своих алкогольных грезах?
Всеволод просительно поглядел на него. Подвигал бородой и спросил:
– Может, дашь похмелиться?
– Не дам.
– Сволочь! – Хозяин в сердцах топнул ногой. Застонал, уселся и заныл: – Ох, как в голову-то отдало... Впору хоть подохнуть...
– И подохнешь! – взбеленился Андрон. – А сам не подохнешь – эс поможет! Ребеночек твой заигравшийся!
Всеволод поднял на Петровского бусинки глаз.
– Молодой человек... Что ты знаешь про эс?..
– То, что скоро ему настанет пипец! Вопрос только в том, вместе со всеми нами или без. Ферштейн?
Создатель С-волн долго молчал, царапая взглядом по очереди всех гостей. Огромного Петровского с ужасным фингалом на пол-лица, Таусонского в порванной, испачканной мазутом рубашке, Аракеляна, устало поглаживающего ссадину на лбу, сумрачного и задумчивого Рысцова. Они стояли перед ним и ждали. Каждый пришел за своими ответами и уже не уйдет без них обратно – слишком много осталось за плечами. Не развернуться.
Наконец Всеволод опустил глаза, вздохнул и пробубнил:
– Дайте хоть воды... обычной...
Ему дали напиться. Двигая волосатым кадыком, заросший ученый жадно поглощал влагу на протяжении доброй минуты. Потом отнял бурдюк от губ и произнес:
– Садитесь, коль пришли. Долгий разговор будет... Эй, здоровяк, подай-ка мне ножницы и бритву. Вон там, у бака возьми. И зеркало захвати. Металлическую пластинку отполированную видишь?
Андрон, несколько даже потерявшийся от подобной наглости и императивного тона, выполнил просьбу. Всеволод клацнул пару раз ножницами в воздухе и пробубнил:
– И как вас только изнанники не порвали на генетические гирлянды?.. Нонсенс.
Кадр двадцать третий
Неудавшаяся аватара
Сигнал тревоги предсказать практически невозможно. Он всегда огорчит вас в самый неподходящий момент, он донельзя противен, даже если не влечет за собой катастрофических последствий. Вдвойне мерзок – если влечет.
Из колонок послышался звоночек. Дежурный оторвал взгляд от глянца журнальной страницы, где пестрели диаграммки похудения, подкрепленные для верности эротичными фотографиями фитнес-красоток, и подозрительно покосился на монитор.
Снова сбоил долбаный контроллер телеметрического узла на четвертом этаже. Уже в третий раз за последние сутки из-за перегрева процессора система выдавала сумбурные данные, а техники отбрехивались какими-то пиковыми нагрузками по одному из сегментов силового контура да износившимся кулером. И продолжали резаться в преферанс в своей каморке.
Старенький номер журнала пришлось отложить в сторону. Пора заставить технарей вспотеть. Пора.
