Этот бой оказал заметное влияние на тактику следующего крупного сражения – Цусимского. Адмирал Рожественский, памятуя о замешательстве, имевшем место при передаче командования на артурской эскадре, перед сражением отдал приказ: эскадру ведет головной броненосец. Если он выйдет из строя, то следующий – и так далее. Не менее серьезные выводы сделал для себя и адмирал Того. Он отказался от всяких сложных маневров и главное – от пресловутого «crossing-T», его действия в Цусимском сражении представляли разительный контраст с суетливым маневрированием в первой фазе данного боя. В дальнейшем Того действовал просто, даже прямолинейно, жаль, что русские не нашли противоядия от этой прямолинейности. Одновременно японцы сделали вывод и из расхода снарядов, ведь броненосцы выкинули в море почти две трети боезапаса главного калибра. В результате в Цусимском сражении японские корабли стреляли заметно медленнее, чем в Желтом море, что бы ни утверждали русские.
Тактический результат сражения следовало бы оценить как минимальную победу японцев. Хотя ни один корабль не был потоплен и не потерял боеспособности, но все-таки японские корабли пострадали заметно меньше русских. Однако со стратегической точки зрения это была сокрушительная победа японцев, русская эскадра вернулась обратно в Порт-Артур и больше в море не выходила, бесславно погибнув под огнем тяжелых гаубиц. Кстати, анализировать этот расстрел не имеет никакого смысла, заранее было известно, что броневые палубы кораблей рассчитывались на противостояние снижающихся снарядов морских орудий, но никак не на крутое падение гаубичных. Попытки навалить мешки с песком на палубы результата не дали и не могли дать. Японцы получили полное и безоговорочное господство на море и впредь могли не беспокоиться за свои коммуникации.
Цусимское сражение называют «самой решительной и полной победой на море в истории». Но я бы рискнул сказать так: решительной, но уже ничего не решающей. Бытует точка зрения, которую разделял и Джулиан Корбетт: «Военное положение, сокращение японских ресурсов и общее истощение наступательной энергии на суше потребовали сокрушительной победы на море, чтобы вынудить приемлемый мир. Следовало пойти на любой риск, чтобы обеспечить такой исход, и не было более причин избегать этого риска, так как больше не оставалось ничего, чего мог бы опасаться японский флот. Русские бросили на стол буквально все карты, которые имели, и пришло время выставить против них абсолютно все корабли. Поэтому следовало ожидать сражения на тех дистанциях, которые адмирал Того считал наиболее желательными для достижения решающего успеха».
Цусимское сражение 27–28 мая 1905 г.
Спорить с этим совершенно невозможно, однако у каждой медали имеется оборотная сторона. А каково было к этому времени состояние русской армии? Много лет спустя, сидя в стылых парижских мансардах, экс-офицеры и экс-генералы уверенно вещали, что их ждала победа. Однако совсем не зря генерал Линевич столь мастерски уклонялся от любого, даже самого незначительного наступления и окопался на Сыпингайских позициях в почтительном удалении от японцев. Русская армия истощила свою наступательную энергию гораздо раньше японской, и то, что теперь ее численность возросла вдвое по сравнению со сражением под Мукденом, означало лишь одно: при попытке наступать ее ждал Мукден удвоенных размеров. И это русскому командованию, а совсем не японскому требовалась хоть какая-то победа, чтобы условия мира были приемлемыми, хотя скорее всего Вторую Тихоокеанскую эскадру следовало сохранить в качестве «fleet in being», ведь угроза всегда страшнее ее исполнения, и, спекулируя этой угрозой, можно было вырвать нормальный мир. Когда русские бросили на стол все карты, выяснилось, что вместо каре тузов у них на руках всего лишь пара валетов.
Но мы отвлеклись. Туго закрученная пружина событий начала разворачиваться 27 мая 1905 года в 2.45, когда вспомогательный крейсер «Синано-мару» заметил в предрассветных сумерках неизвестный корабль, шедший с включенными огнями. Вскоре выяснилось, что это русское госпитальное судно «Орел», шедшее вместе с эскадрой, а некоторое время спустя японский разведчик обнаружил и другие корабли. В 4.45 в эфир полетела радиограмма с известием, что Вторая эскадра обнаружена.
Здесь следует сделать небольшое отступление. На русских кораблях также стояли радиостанции, но мне не удалось найти ни одного упоминания об их использовании во время боевых действий. Гораздо чаще рассказывается об удачных довоенных опытах по сверхдальней для тех времен связи на расстояние 50—100–200 миль. Наверняка флот пару раз использовал свои радиостанции по назначению, но уже одно то, что подобные упоминания приходится специально искать, говорит само за себя. Сразу вспоминается единственный случай – после Цусимского сражения миноносец «Бравый», подойдя к Владивостоку, передал, что у него кончился уголь, и вызвал помощь. Чаще всего читаешь о том, что «усиленной искрой перебивали передачи японцев», зато сами японцы пользовались своими радиостанциями постоянно. Это очень хорошо показывает отношение русского флота к техническим новинкам, за которое он в этой войне не раз заплатил. В 6.05 следивший за русскими вспомогательный крейсер сменил старый бронепалубный крейсер «Идзуми» из состава 3-го флота вице-адмирала Катаока.
Вице-адмирал Рожественский все это время проявлял непонятную пассивность. Он не использовал свои крейсера для того, чтобы отогнать или даже уничтожить японские разведчики, ведь судьба «Идзуми», атакованного «Олегом», была бы незавидной. Он также запретил вспомогательному крейсеру «Урал» использовать свою рацию для того, чтобы помешать японцам вести передачу, хотя на «Урале» стоял исключительно мощный передатчик.
Вскоре слева по борту у русских показались «главные силы» 3-го флота – ископаемые корабли вроде крейсеров типа «Мацусима». И снова русские ничего не предприняли. Кстати, японцы, похоже, к этому времени окончательно уверовали в свою безнаказанность, потому что даже самые слабые и тихоходные корабли открыто маневрировали на виду у русских. Эта привычка явно осталась у них еще со времен осады Порт-Артура, когда те же самые крейсера и еще более слабые канонерки действовали в отрыве от главных сил, но русские не то что не попытались, но даже не помышляли о попытках их уничтожить.
В этой связи ничего, кроме горькой усмешки, не способны вызвать разглагольствования о том, что Рожественский должен был разделить свою эскадру на несколько отрядов, которые, маневрируя самостоятельно, могли поставить перед японцами гораздо более серьезные проблемы. Кажется, об этом начал рассуждать еще в том же 1905 году известный теоретик Н. Кладо. Что тут можно сказать? Ну не умеет курица плавать стилем баттерфляй, и совсем не потому, что это технически очень сложный стиль. Просто курица не умеет плавать в принципе. Точно так же старшие офицеры русского флота в 1905 году не умели проявлять инициативу в принципе, а попытка разделения эскадры привела бы лишь к еще более быстрому разгрому.
Вспомните, как назывались высшие должности в русском флоте того времени? Начальник эскадры, начальник отряда… Начальник, но не командир! То есть человек в погонах рассматривался просто как чиновник, а какова первая заповедь бюрократа? Ничего не делать без дозволения начальства и не высовываться с инициативой. Вот вам и ответ на все вопросы.
