Прискакал связной и передал приказ комдива: «Шире шаг!»
Только отъехал связной, как впереди послышался шум моторов. Комбат прислушался:
– Танки. Только чьи они, вот вопрос.
Он тут же послал начальника штаба доложить комдиву о танках и приказал командиру головной роты выслать вперед отделение разведчиков.
…Прибежавший начальник штаба доложил: «Комдив сказал, что в Кураковке могут быть только наши танки».
И все же напрягаем зрение до боли в глазах. Метрах в пятидесяти впереди неясно прорезался силуэт машины. Это была наша «тридцатьчетверка». Головной танк осторожно крался на малой скорости с открытыми люками. Из башенного люка высунулась голова. «Принять вправо!» – послышалось из танка. Значит, свои. Напряжение словно рукой сняло. Мы пошли бок о бок с танковой колонной, оглядывая первую, вторую, третью «тридцатьчетверку». И вдруг;
– Немцы!..
Все повернули головы налево и в двух шагах от себя увидели белые кресты на бортах машин. Горькая догадка молнией пронзила мозг; фашисты в голове колонны пустили изменников советской Родины – «власовцев».
Комбат отскочил в сторону;
– Батальон, к бою! Гранатой, огонь!
Команда потонула в лязге гусениц и взрывах гранат. Рванула фашистскую броню карманная артиллерия, застрочили автоматы, немецкие танкисты захлопнули люки.
Батальон разворачивался из походного в боевой порядок, занимая позицию в стороне дороги, отбиваясь гранатами.
…Ночь тронул ранний рассвет, и теперь все ясно увидели на броне вражеских машин белые кресты и нарисованных хищных зверей. Несколько танков и бронетранспортеров остановились и с места открыли огонь по занимавшим оборону курсантам, поодаль из бронемашин высыпалась мотопехота – главная сила танковой колонны, которая, обходя подбитые машины, продолжала двигаться в сторону с. Ржавец.
Курсант Кулаков оказался между танками, не в состоянии понять, что же происходит. Третий год на войне, а такого еще не случалось. И лишь когда перед его глазами дрогнула длинная пушка «тигра», все понял. Он выхватил противотанковую гранату и кинул на корму уходившего «тигра». Оглянуться назад и посмотреть, как сработала граната, было нельзя – на него двигались другие танки. Теперь они шли развернутым строем, по несколько машин в ряд. До ближайшего танка оставалось совсем немного, и курсант, размахнувшись, бросил под гусеницу гранату, упал на землю. Танк развернулся на одной гусенице. Больше гранат у Кулакова не было, а танки все шли и шли. Он пробирался между вражескими машинами, стреляя из автомата по десанту»
[467]
.
В то время как штабная колонна 89-й гв. сд продолжала неравный бой севернее Кураковки, в районе Ржавца 331-й тб 96-й отбр вступил в схватку с основными силами боевой группы 6-й тд, которые продолжали двигаться к Северному Донцу. Шесть «тридцатьчетверок» и расчет одного 76-мм орудия иптаб отходили из Киселево и столкнулись с вражеской колонной. Но силы были не равны. Батальон после часового боя, подбив 9 танков неприятеля, к 4.00 12 июля через Большие Подъяруги вышел к Александровке, где и занял оборону. Вот что написал об этом рейде боевой группы полковника фон Опельн-Брониковского и ее поединке с танкистами генерала В.Г. Лебедева германский исследователь П. Карель:
«Чтобы ввести противника в заблуждение, в голову колонны поставили захваченный Т-34. Правда, на нем был нарисован крест – но не слишком большой. А ночью все кошки серы. Значение имели только внешние очертания.
Молчание в эфире. Огонь не открывать. Никаких разговоров, хотя курить можно. По сути, люди должны были ехать на броне танков, расслабившись и покуривая, как будто происходило нормальное передвижение части. «Ни слова по-немецки», – внушал солдатам командир роты.
Колонна-призрак продвигалась. Во главе – сам Бёк, за ним – рота танков и несколько бронетранспортеров со стрелками и саперами, потом – командирские танки. Раздавался только гул моторов и лязг гусениц. Колонны противника проходили рядом. Силуэт Т-34 во главе немецкой части обманул русских.
Они шли мимо хорошо оборудованных окопов противотанковых орудий и реактивных минометов, в которых находились люди. Мягко светила луна. Сонные русские не обращали на них внимания. Они привыкли к подобным колоннам. Весь день мимо них громыхали советские соединения. Бёк нагнал колонну пехоты противника. К счастью, никому из советских солдат не пришло в голову подъехать на танке.
«Примерно через десять километров, – отмечал доктор Ф. Бёк, – наш Т-34 заглох. Движимый, несомненно, патриотическими чувствами, он преградил нам путь. Поэтому нашим солдатам пришлось вылезать из своих танков и, не обращая внимания на стоящих вокруг русских, с любопытством наблюдать за ними, оттаскивать Т-34 с дороги и спихивать его в кювет, чтобы освободить дорогу для остальных машин. Несмотря на приказ не говорить по-немецки, раздалось несколько немецких ругательств.
Никогда раньше я так не вздрагивал от ругательств, как у Ржавца. Но русские все еще ничего не замечали. Экипаж нашего Т-34 подобрали, и мы продолжили движение».
Перед ними замаячили первые дома села Ржавец. И первые советские танки… Двадцать два вражеских танка. Они прошли рядом с немецкой колонной. Все издали вздох облегчения. Но вдруг советская колонна стала выказывать беспокойство. Полдюжины Т-34 выехали из строя и повернули обратно. Не заметили ли они что-нибудь?
Бёк приказал своей ударной группе продолжать движение в направлении Ржавца, а сам на своем командирском Т-3, который нес лишь деревянное ложное орудие
[468]
, остановился поперек дороги. Семь Т-34 подошли и полукругом встали на расстоянии примерно двадцати метров от танка Бёка. Навели орудия. Но было очевидно, что не знали точно, что им делать. Темнота сбивала их с толку. Для Бёка все складывалось слишком хорошо. От деревянного орудия проку мало. Но нужно было сделать что-нибудь, чтобы не подвергать риску всю операцию в самый последний момент. Возвращать ударную группу – поздно. Бёк поэтому положился на удачу. Вместе со своим дежурным офицером, лейтенантом Цумпелем, он выпрыгнул из командирского танка. В каждой руке у них было по фугасному заряду, по «прилипающей противотанковой ручной гранате». Они промчались мимо бронетранспортера фельдфебеля Деяна, который уже изготовился, ожидая лишь команды открыть огонь.
Пять прыжков. Фугасный заряд прилеплен к первому танку противника. Несколько сидевших на нем советских пехотинцев в тревоге повернули головы. Один из них поднял свою винтовку, но Бёк выхватил ее и прыгнул в канаву, чтобы укрыться. Он оказался по грудь в воде. Прозвучало два глухих взрыва. Лейтенант Цумпель в свою очередь прикрепил заряд к другому танку.
