«13 июля наш танковый корпус должен был обороняться на своих позициях, отбивая вражеский контрудар, основная тяжесть которого пришлась на наш левый фланг. Ясно прослеживаются намерения противника ликвидировать наш плацдарм севернее станции Прохоровка. Новшеством по сравнению с предыдущими днями является введение противником в бой значительных сил пехоты, которую он, не считаясь ни с чем, продолжает бросать в атаку на наши позиции, в то время как эти атаки пехотных частей больше не поддерживаются таким большим количеством танков, как ранее. Противник несколько придерживает танки в резерве»
[561]
.
О том, что эту высоту нельзя взять без мощной артиллерийской подготовки и ударов с воздуха, стало ясно уже после того, как 95-я гв. сд вместе с танковой группой полковника Шабарова провела ее первый штурм. Этот холм удерживало, в общем-то, немногочисленное подразделение эсэсовцев. В документах дивизии полковника А.Н. Ляхова отмечается, что «…противник создал на выс. 226.6 ротный опорный пункт, обороняя его 12–15 станковыми пулеметами и ротой автоматчиков при поддержке 2 минометных батарей и дивизиона артиллерии»
[562]
.
Но на юго-западных скатах немцы постоянно держали в готовности несколько десятков танков в качестве подвижного резерва. В сочетании с огнем шестиствольных минометов и ПТО они играли решающую роль при ее обороне.
К вечеру в 24-й гв. тбр осталось только два десятка танков, поэтому она вместе с 1447-м сап была выведена из излучины. Тем не менее попытки взять выс. 226.6 теперь уже только стрелковыми частями командование 5-й гв. А предпринимало вплоть до 17 июля. Хотя к этому моменту она уже большого значения не имела и никакого смысла класть людей под пулеметы не было. Но по-прежнему действовала определенная система ведения боя и командиры на всех уровнях от нее не отступали ни на шаг. В. Быков вспоминал:
«Высшие командиры помнили и свято исполняли железный приказ Верховного: не давать захватчикам покоя ни днем, ни ночью, непрерывно бить его и изматывать. И били, и изматывали. Даже если не хватало оружия и боеприпасов, если на орудие приходилось по четверти боекомплекта и на каждый выстрел требовалось разрешение старшего командира. В обороне регулярно проводились – обычно кровавые – разведки боем, каждонощные поиски разведчиков, бесконечное «улучшение» оборонительных позиций. Некоторые части, подчиненные особенно исполнительным или патриотически настроенным командирам, месяцами атаковали одни и те же высоты, кладя на их склонах тысячи людей и так и не добиваясь сколько-нибудь заметного успеха. Людей никто не жалел. Все на фронте было лимитировано, все дефицитно и нормировано, кроме людей. Из тыла, из многочисленных пунктов формирования и обучения непрерывным потоком шло к фронту пополнение – массы истощенных, измученных тыловой муштрой людей, кое-как обученных обращаться с винтовкой, многие из которых едва понимали по-русски»
[563]
.
Горестные размышления навевает динамика потерь личного состава 95-й гв. сд. В период с 11 до 17 июля 1943 г. включительно в дивизии вышло из строя 3164 человека (убито 952 чел.)
[564]
. В тоже время с 9 по 12 июля, то есть в разгар наиболее напряженных боев, соединение потеряло всего 356 человек, в том числе погибло – 91
[565]
. Таким образом, основная убыль личного состава приходится на период с 13 по 17 июля. В среднем ежесуточно гибли, получали ранения и контузии более 560 человек (убито 172). Трудно понять – зачем нужно было истреблять боевой состав дивизии ежедневными, плохо подготовленными, а главное, ничего не решающими атаками на протяжении пяти дней.
Но вернемся к событиям 13 июля. Вечером 2-й тк СС доносил: «Поданным авиационной разведки, на участке между рекой Псёл и дорогой на станцию Прохоровка находятся примерно 160 танков, а в самой излучине реки Псёл находятся примерно 90 танков. Наземное наблюдение засекло длинные колонны на дороге Прохоровка – Карташевка, движущиеся в направлении на северо-запад»
[566]
.
Хотя плацдарм не был уничтожен и враг практически полностью удержал свои позиции в излучине, контрудар соединений 5-й гв. А имел определенные положительные результаты. Благодаря высокой активности гвардейских соединений, а также разведданным о сосредоточении значительных танковых сил русских и переброске их резервов командование 4-й ТА уже в полдень 13 июля приняло решение: отказаться от окружения под Прохоровкой сил двух гвардейских армий, а следовательно, и от прорыва дивизии «Мертвая голова» вдоль северного берега к станции.
Было решено основные усилия сосредоточить на правом фланге 2-го тк СС, в полосе дивизии «Дас Райх». Замечу, на принятие этого решения влияние приказа Гитлера о прекращении операции «Цитадель» не просматривается. В боевых документах корпуса СС за этот день упоминания о приказе фюрера еще нет. Сообщение о нем поступило из штаба армии в корпуса только 14 июля.
Около полудня начальник штаба 2-го тк СС штандартенфюрер В. Остендорф связался с начальником штаба 4-й ТА генералом Ф. Фангором и доложил складывающуюся обстановку в полосе соединений. После недолгого совещания в 12.15 поступил приказ Гота:
– наступление через излучину прекратить, мд СС «Мертвая голова», отразив контратаки русских, перейти к жесткой обороне;
– основные силы корпуса сосредоточить на участке Сторожевое – Беленихино – Лески. Главная задача «Дас Райх» – прорвать оборону русских и овладеть районом Правороть и самим селом
[567]
.
Этот план, как резервный вариант, командующий 4-й ТА держал давно. Однако надежду на успех в этом направлении
13 июля давала информация наземной разведки отом, что перед фронтом дивизии Крюгера русские уже отводят войска. В 10.15 ее штаб донес:
«Одиночные вражеские атаки ведутся, по-видимому, для маскировки общего отступления в северо-восточном направлении, которое отмечалось визуальным наблюдением»
[568]
.
Об этом же сообщало в штаб армии и командование 3-го тк. Таким образом, создавалось ложное представление о том, что советское командование решило спрямить фронт и вывести войска из междуречья Северного и Липового Донца. Но это была только иллюзия.
