Эта близорукая, необдуманная политика западных союзников толкнула болгар прямиком в объятия Москвы, что полностью соответствовало желаниям Сталина.
Затем для Балкан наступил решающий месяц август. 17 августа Багрянов выступил в Народном собрании в Софии с большой речью, главным содержанием которой он сделал страстное желание всего народа Болгарии к миру. На следующий день председатель правительства принял советского поверенного в делах в Софии и передал ему устный ответ на ноту Москвы, которая была направлена 12 августа правительству страны и требовала «изменить его прогерманскую политику» и «прекратить сотрудничество с Германией». Багрянов заявил, что «Болгария готова разорвать при благоприятных условиях сотрудничество с Германией, но при этом таким образом, чтобы не возник вооруженный конфликт». Русские восприняли такой ответ с неудовольствием. 22 августа министр иностранных дел Драганов заявил, что Болгария будет в настоящее время пытаться на любых условиях заключить мир с западными союзниками и что правительство отдало приказ отвести болгарские войска из занятых ими районов Югославии и Греции.
Продвижение Красной армии по Болгарии, а также действия болгарских партизан с 06.09 по 28.09.1944 г.
В ходе этих поисков мира для кабинета Багрянова известие о государственном перевороте в Румынии стало подобно взрыву бомбы.
Правительство и Регентский совет тщетно пытались вывести Болгарию из непреодолимого потока событий. В течение недели с 2 по 9 сентября болгарам пришлось склониться перед планами Кремля. Не помогло им и то, что Багрянов в начале сентября ушел в отставку с поста премьер-министра, а на его место пришел лидер Крестьянской партии
[11]
, центрист Константин Муравиев, который стазу же реформировал кабинет министров, включив в его состав представителей демократической оппозиции. Но и заявление его правительства от 4 сентября о том, что «Болгария обязуется поддерживать строгий доверительный нейтралитет», было расценено Кремлем как фарс. Оно нужно было Кремлю в столь же малой степени, как и разрыв Болгарией дипломатических отношений с Германией и заверение (повторное), что страна «намерена целиком и полностью выйти из войны с великими державами». Сосредоточение русских войск на румыно-болгарской границе день ото дня становилось все более угрожающим. Ввиду сложившегося положения Муравиев решился на отчаянный шаг, в надежде, что он сможет остановить красное вторжение. Утром 8 сентября его правительство объявило войну Германии.
Но даже это уже не могло помочь. План Сталина в отношении Болгарии нельзя было изменить дипломатическими средствами. Московский историк Е.А. Болтин так характеризует русское наступление: «Когда советские войска вышли на румыно-болгарскую границу, ситуация в Болгарии была весьма сложной. Народные массы с воодушевлением ожидали прихода советской освободительной армии. Правящая реакционная клика боялась вступления советской армии в страну и непременно хотела сохранить монархо-фашистский режим. Для того чтобы германские фашисты не смогли укрепить позиции своих войск, было необходимо предпринять быстрые и решительные мероприятия также и против болгарской реакции». Вечером 5 сентября Молотов по поручению правительства передал болгарскому посланнику в Москве ноту, в которой говорилось, что за прошедшие три года войны советское правительство не настаивало на том, чтобы Болгария порвала отношения с Германией, так как болгарский народ не в состоянии был противостоять Германии; однако теперь, когда политическое и военное положение меняется очень быстро, для Болгарии наступило время разорвать отношения с Германией и прогитлеровской политикой. Болгарское правительство, однако, продолжает поддерживать Германию в войне против Советского Союза. Все заявления о нейтралитете председателя правительства Муравиева представляют собой не что другое, как продолжение проводимой ранее политики. Вследствие этого, говорилось в ноте, «советское правительство не считает возможным и в дальнейшем поддерживать прежние отношения с Болгарией; оно разрывает существовавшие до сих пор отношения с Болгарией и считает, что не только Болгария находится в состоянии войны с СССР, что фактически имело место до этого, но и что отныне Советский Союз считает себя находящимся в состоянии войны с Болгарией».
Содержание этой ноты было настолько абсурдным, что ее, как позднее сообщил член болгарского правительства швейцарскому журналисту В. Бретхольцу, не приняли всерьез ни министр иностранных дел, ни кто-либо из других членов правительства. Сталин, который до этого вполне спокойно относился к «фашистским» и прогерманским правительствам Болгарии, объявил теперь войну первому коалиционному (и в определенном смысле русофильскому) кабинету Болгарии. Причем единственно на том основании, что Болгария терпит сосредоточение германских войск на своей территории. Именно так поступали все прежние правительства Болгарии в период между 1941 и летом 1944 года, не вызывая при этом никакого возмущения Москвы. Тем более что большая часть германских войск уже была выведена с территории Болгарии, а еще остающиеся в стране формирования вермахта по приказу министра обороны Маринова были болгарами разоружены и интернированы.
Все эти действия не изменили позиции Советов. Существующее на сегодня официальное (и абсурдное) представление развития событий в Болгарии гласит: «Советское правительство раскрыло предательство правительства Муравиева, то есть маскировку немецко-гитлеровско-го отступления и запланированную оккупацию Болгарии английскими и турецкими войсками». Русское военное вторжение к тому времени давно уже было делом решенным. Так сложилась трагическая (и гротескная) ситуация, когда маленькое балканское государство в течение нескольких часов оказалось в состоянии войны со всеми участвующими в мировой войне странами Европы и США.
Утром 8 сентября, пока управляемые из Москвы партизанские лидеры призывали болгар к восстанию против «правящего класса», а коммунисты вместе с представителями Отечественного фронта готовили захват власти в Софии, 3-й Украинский фронт начал свое наступление на Болгарию. Стратегическое положение было весьма благоприятным для наступательных действий Красной армии. Второй Украинский фронт, левая черта разграничения которого проходила по линии Видра – Джурджу и далее вдоль Дуная, быстро прорвалась в Велико-Валахию. Его правый фланг к 5 сентября вышел на рубеж Зимнича– Каракал и, не встречая сопротивления, продвигался далее на запад; передовые подразделения 6-й танковой армии достигли района города Турну-Северин. Германские войска групп армий «Ф» и «Е», удерживавшие Югославию, Албанию и Грецию, оказались отрезанными от армий, сражавшихся в Восточных Карпатах и Трансильвании. На море беспрепятственно действовал русский Черноморский флот, русская авиация сохраняла полное господство в воздухе.
Русские войска перешли румыно-болгарскую границу во многих местах, нигде не встречая сопротивления. Расквартированные на границе части болгарской армии – две пехотные дивизии и две бригады пограничников – после краткого замешательства отошли без боя. Моторизованные дивизии 3-го Украинского фронта поэтому могли, согласно данным русского историка Болтина, сохранять темп своего продвижения: вплоть до 9 сентября «пехотные подразделения делали до 45 километров в день, и мобильные части до 120 километров ускоренным маршем. К вечеру 9 сентября войска фронта вышли на линию Русе – Разград – Шумен – Варна».
