Тепло человеческих рук… После холодной, тошнотворной слизи оно успокаивало, внушало доверие. Ивану просто хотелось идти вслед тому, кто вел его, аккуратно, но крепко сжимая ладонь. Ни о чем не думать, забыть обо всем, только идти…
В голове зазвучал тревожный звоночек: столь нагло и упорно внушаемая слепая вера заставила насторожиться и прийти в себя. Обманчивая, коварная нега, влекущая юношу в неведомые дали, пропала без следа — Мальгин попытался вырвать руку из чужого захвата, но ладонь уже была пуста, и его кулак сжался, не встретив ни малейшего сопротивления. Зато мощный толчок в спину заставил дозорного пролететь несколько метров. Чудом не завалившись лицом вперед, Иван со всей возможной скоростью развернулся и принялся наносить слепые удары по невидимому противнику. Ни один из них не достиг цели, зато последовал еще один толчок, теперь уже в грудь, далеко отбросивший беспомощного человека. А за ним — еще и еще. Целый град следующих друг за другом тычков загонял растерянного и более не способного к защите юношу все дальше и дальше. Каждую секунду Мальгин ожидал неизбежной встречи со стенкой, но вместо этого его ноги запнулись о выступ на земле, и Ваня, как подкошенный, рухнул наземь, весьма болезненно приложившись спиной о бетонный пол. Однако вместе с жуткой болью вернулись и некоторые чувства — теперь он отчетливо различал шелест скользящего невдалеке грузного тела. Что-то невыразимо ужасное, источающее невообразимые миазмы, с причмокиванием и утробным урчанием приближалось к нему. Услышал он и отчаянный, оглушительный крик:
«Вставай, беги!»
Забыв о боли, Иван вскочил и тут же получил новый толчок в грудную клетку:
«Шевелись, нам туда!»
Куда «туда», выяснить не удалось — его вновь схватили за руку и, развернув на сто восемьдесят градусов, потащили за собой. Дозорный больше и не думал сопротивляться — преследующее его слизистое нечто не оставляло никакого выбора.
Бегство прекратилось так же внезапно, как и началось. Безвестный спаситель резко остановился и с облегчением выдохнул:
«Все… прошли!»
Иван узнал голос говорившего — это он обещал провести дозорного через Бажовскую костницу. Только раньше голос казался бестелесным и бесполым, а сейчас ласкал слух красивым женским сопрано.
— А ты, Ванечка, молодец… я рада, что не ошиблась в тебе.
«Откуда она знает мое имя?!!» — немедленно встрепенулся с трудом приходящий в себя юноша.
— Иван Мальгин, не порти первого положительного впечатления от личной встречи! — засмеялась женщина.
— Но откуда…
— Значит, слышать голоса в своей голове, это в порядке вещей, а предположить, что они могут из этой самой головы информацию черпать, уже нечто из ряда вон выходящее? — Собеседница открыто потешалась над ничего не понимающим Иваном. Впрочем, злобы в ее словах он не почувствовал.
— Кто ты? — Дозорному отчаянно хотелось увидеть эту странную женщину, но зрение никак не возвращалось. Ее мелодичный, текучий, чуть насмешливый голосок очаровывал, заставляя фантазировать, насколько прекрасна может быть его обладательница.
— Ну-ка, ну-ка, особо воображению волю не давай, — читая его мысли, хохотнула «невидимка», явно пребывающая в отличном настроении. — Я, конечно, ничего так на вид, грех жаловаться, но и лишнего выдумывать не стоит. А то, если разочаруешься, когда глаза прозреют, я их обратно и выцарапаю, чтобы неповадно было девушек обижать!
Вся накопленная за последние страшные дни и бесконечные часы тяжесть рухнула с усталых плеч Ивана, и он засмеялся вместе с этой — наверняка очень симпатичной — хохотушкой. В ответ она обняла его и нежно потрепала по растрепанным волосам:
— Не буду врать, что все позади, но пока отдыхай. Ты заслужил…
* * *
Иван видел Ботаническую — безмятежную, свободную, счастливую. Там его ждали дед и Светик. Завидев внука, дедушка радостно замахал рукой, а девушка с криком бросилась навстречу.
Сон! Прекрасный сон, вместивший в себя все лучшее, что когда-то было у простого дозорного с самой лучшей на свете станции. Вот бы не просыпаться, навсегда остаться здесь, среди любимых…
Из дальнего туннеля раздался приглушенный, но явственно слышимый шелест. Что-то приближалось — огромное, смертельно опасное, ненасытное. Хлюпая, на станцию полилась зловонная жижа, а из темноты возникла склизкая…
— Проснись! Проснись, говорю! — Кто-то энергично тряс Ивана за плечи. Сбрасывая остатки сна, дозорный ошалело крутил тяжелой от увиденного кошмара головой.
— Ч-что?
— Ну и проняла тебя эта страшилка! Как говорят сталкеры, по самый костный мозг. — Черты сокрушавшейся женщины до сих пор оставались невидимыми, но силуэт ее тела, оказавшегося довольно миниатюрным, пусть и слабо, но различался. Значит, зрение возвращалось!
— Я тебя почти вижу, — кончиками губ улыбнулся Иван.
— Верну я тебе скоро твои драгоценные глазки, не переживай. Вот чудищем своим мерзопакостным грезить перестанешь, и сразу прозреешь.
— Не понимаю, — честно признался Мальгин.
— Ничего удивительного. Это же я тебя как облупленного знаю, а ты пока — словно ежик в тумане. Но это дело поправимое: спрашивай, отпираться и юлить не буду.
В голове Ивана роилась целая куча вопросов, причем хотелось узнать все и сразу, но приходилось расставлять приоритеты. На первом месте оказалось зрение и препятствующее его возвращению «мерзопакостное чудовище».
Женщина задумчиво вздохнула, собираясь с мыслями.
— Хмм… Ну, на самом деле, никакого нет чудища, — вздох повторился. — Ты какую версию хочешь услышать, банальную или красивую?
Уставший от загадок юноша без колебаний выбрал банальную.
— Тогда все просто. Бажовская костница — это ментальная аномалия. Могучая и гиблая… Народу здесь полегло — не счесть. А скольким еще дурачкам отважным предстоит буйну головушку сложить, даже думать не хочу. Костница извлекает из подсознания пробивающихся сюда смельчаков их самые потаенные, запретные страхи, а затем проецирует на органы чувств… Я понятно излагаю?
Иван отрицательно покачал головой.
— Ну, смотри, вот ты — очень сильно боишься слизняков. Даже не боишься, а прямо-таки истерически трясешься от одного их вида и впадаешь в глубокий транс. Аномалия тебе такую пакость и подсунула. Только в размерах увеличила, антуражу понагнала да хищным нравом наделила. Скажи спасибо, что я тебе зрение и слух отключила, иначе бы давно с инфарктом лежал и к прочим скелетикам потихоньку присоединялся. Так яснее?
Поморщившись от упоминания о ненавистных слизняках, Ваня неопределенно пожал плечами:
— Но я даже понять не успел…
Женщина перебила:
— А если бы успел, то все, кранты! Аллес гемахт, гитлер капут!
Непонятную фразу дозорный предпочел пропустить мимо ушей. Ему вообще не очень нравилась манера собеседницы выражаться. Как-то не очень все это шло красивому и мелодичному голосу.
