До 29 июня 1941 года 32-я танковая дивизия в тесном взаимодействии с 81-й мотострелковой дивизией под командованием полковника П. М. Варыпаева обороняла район Львова. В этот период боевые потери были невелики, так как дивизия действовала главным образом против немецкой пехоты — 1-й горно-егерской дивизии. Отходя с боями всё дальше и дальше на восток, 32-я танковая дивизия вскоре оказалась в полукольце окружения, так как передовые части противника стремительно продвигались вперёд. До Львова оставались считаные километры. Передвигаться по шоссейным дорогам в дневное время стало опасным из-за господствовавшей в воздухе авиации противника. На пятый день войны дивизию облетела печальная весть: советские войска отошли за Львов, в который 30 июня 1941 года вступили немецкие войска. Положение казалось безвыходным, как вдруг у командования дивизии созрел неожиданно дерзкий план.
Понимая, что самый короткий путь дальнейшего отступления на юго-восток лежал по шоссейным дорогам, одна из которых как раз проходила через Львов, столь хорошо знакомый большинству бойцов дивизии, на состоявшемся совете командного состава дивизии было решено следующее: прорваться через город на глазах ничего не подозревающего противника, следующим порядком. Впереди — танковый десант, за ним — управление, за управлением — тылы, в замыкании — мощная танковая группа, большинство которой составят танки KB и Т-34, которые, по мнению комдива, должны будут ошеломить противника. А если тот всё же сумеет организовать сопротивление, то по нему ударит бронированная лавина.
Вот как описывает этот дерзкий прорыв Б. Яроцкий в своей книге «Алгебра победы»:
«Перед командирами на фанерном щите висела крупномасштабная карта Львова, по существу — план города. Вглядываясь в серые квадраты кварталов и зелёные пятна скверов, Павёл нашел Стрыйский парк, прямоугольники домов. Неправдоподобной показалась мысль, что там уже скоро будет враг.
Комдив называл маршруты, по которым проследуют полки. Узкие, вымощенные камнем средневековые улочки могли свободно пропускать разве что конных рыцарей, а тут — танки.
— Головной отряд возглавляет лейтенант Гудзь.
Павел рывком поднялся, по привычке одёрнув комбинезон:
— Есть.
— За вами следует старший лейтенант Хорин, — продолжал комдив.
Всё стало предельно ясным: первым врывается во Львов взвод управления, то есть головной отряд.
Медленно, словно нехотя, наступало утро следующего дня. Дивизия затаилась, как исчезла. Небо усердно коптили „юнкерсы“. Они то забирались ввысь, то на бреющем проносились над полями и рощами, сбрасывая бомбы: а вдруг там танки?
Батальоны выждали до вечера. Затем построились согласно боевому расчёту и, набирая скорость, по шоссе устремились к городу.
Головной отряд наскочил на длинный обоз армейских повозок. Разомлевшие от зноя, в расстёгнутых кителях, гитлеровцы лениво смотрели на приближающиеся танки… Потом были колонны автомашин. Грузовики не успевали сворачивать в кюветы. Замелькали пригородные домики. На перекрёстках немцы уже расставили указатели. Поворот, ещё поворот… И вот уже навстречу летят, быстро увеличиваясь в размерах, столетние дубы Стрыйского парка. На каменной площадке, где по субботам звенела медь оркестра, колыхалась пёстрая толпа в кепках и косынках. Над толпой, на дощатом помосте, какие-то люди в сапогах, в галифе и почему-то в вышитых украинских сорочках.
Танки приближались к площадке. Люди смотрели на них, видимо, ничего не понимая: в лучах заходящего солнца трудно определить, чьи это машины. И всё же определили: вышитые сорочки как ветром сдуло. И ещё бросилось в глаза: среди дубов мелькали, удаляясь, чёрные мундиры. Им вдогонку раскатисто ударили пулемёты. И тут же толпа потоком хлынула к дороге. Люди махали руками, бежали за танками, что-то кричали, радуясь и плача. Не иначе, как их сюда согнали на митинг…
Высекая из брусчатки искры, танки вливались в древний, оцепеневший от ужаса город. В стороне проплыло здание оперного театра. Стрельба усилилась. Из смотрового окна собора Святого Юра торопливо стучал пулемёт, поливая свинцом прикипевших к броне десантников. Встречные струи трассирующих пуль образовали реку огня.
Впереди показалось здание железнодорожного вокзала. Судя по зияющим дырам, в него угодила бомба. Всего лишь месяц назад дежурный по комендатуре объяснял молодым командирам, как добраться до дивизии. Теперь в этой дивизии их осталось немного, но те, кто вёл свои взводы сквозь свинец и пламя, уже не считали себя молодыми. Месяц войны равен годам возмужания…»
Прикрывая выход своей колонны из города, экипаж лейтенанта П. Д. Гудзя уничтожил в этом бою ещё 5 танков, за что был вторично представлен к ордену Красного Знамени, который, как и первом случае, ему так и не был вручен.
10 августа 1941 года 32-я танковая дивизия, сосредоточившаяся к тому времени в районе г. Прилуки, была расформирована. Уцелевшая в боях материальная часть была передана 8-й танковой дивизии, командиром которой был назначен полковник Е. Г. Пушкин, а личный состав был отправлен во Владимирскую область в Гороховец, где впоследствии составил костяк формируемой там 8-й танковой бригады и 91-го отдельного танкового батальона. В то же самое время из наиболее отличившихся бойцов и командиров бывшего 63-го танкового полка начал формироваться 89-й отдельный танковый батальон, в списки которого оказались зачисленными бывший комбат К. Хорин и бывший командир взвода П. Д. Гудзь. Однако это новое подразделение не имело никакой материальной части, без которой оно просто не могло быть полезным для какого-либо боевого использования. Время шло, а новая техника так и не поступала.
К концу августа 1941 года капитан К. Хорин был назначен командиром этой части, а лейтенант П. Д. Гудзь — старшим адъютантом батальона (то есть начальником штаба. — Прим. авт.) А по прошествии ещё нескольких дней пришёл долгожданный приказ: для получения новой техники выехать в Москву. Однако в связи с острой нехваткой личного состава в танковых подразделениях войск Западного фронта начальник ГАБТУ Красной Армии генерал-лейтенант танковых войск Я. Н. Федоренко распорядился послать для приёмки таковой только лишь командный состав 89-го отдельного танкового батальона, организовав в дальнейшем дело таким образом, что вся поступающая с уральских заводов техника стала прибывать к месту своего назначения укомплектованная не только боекомплектом, но и экипажами.
Добираться до Москвы пришлось в вагонах-теплушках в течение нескольких дней.
По прибытии на место командный состав батальона был расквартирован в одном из домов на ул. Песчаная, близ метро «Сокол». Прибывавшие в штучном количестве танки KB временно ставили на детской площадке во дворе упомянутого дома и, по мере укомплектования ими танковых рот, немедленно отправляли на фронт: сначала в распоряжение командования Западного фронта, а затем исключительно для нужд 16-й армии генерал-лейтенанта К. К. Рокоссовского.
