– По-вашему, это немного?! Более двух сотен только мальчиков…
– Наши женщины, конечно, очень эмансссипировались, испытав тлетворное влияние эрсеров, – вновь сухим, как поверхность планеты Нью-Сахара, тоном сказал шиареец, – но даже ссамая ревностная феминистка хотя бы пару-тройку выводков рожает. Несколько десятков детей на одну тринадцатинедельную беременность – обычное дело.
– Да-а уж, вашу расу с лика Вселенной не сотрешь, – завистливо сказала Рфб’бю-жоп’п-дпяз’зец Рет’тга. Особь биовида, дорого заплатившего за собственное существование.
Ее сородичи размножались искусственно, с превеликими трудностями сохраняя генофонд. Опасно балансировали на грани вымирания, вынужденно отбраковывая многочисленные мутации. Еще в имперскую эру материнская планета зцич’чущ подверглась атаке биологического оружия. Некоторые миры, особой ценности по меркам землян не представлявшие, солдаты Армии Солнца походя «опрыскивали» стерилизаторами. Про запас откладывали, так сказать. Авось когда-нибудь пригодится территория. А к тому времени коренные обитатели уже давным-давно вымрут, освободив «недвижимость»… Зцич’чущ повезло, в отличие от других не успевших выйти в космос народов, которые были стерилизованы имперцами. ЭрсСтелла уже агонизировала, когда человечеству планеты Чущ вынесли смертный приговор предки эрсеров. Гордыней обуянные земляне сами себе, до последнего, не желали признаваться в том, что дождаться освобождения этого «дома» у них уже НЕТ времени. Корабли повстанцев опустились раньше, чем был стерт с лика Вселенной аборигенный биовид мира Чущ, корчившийся в агонии, спровоцированной безжалостными солдатами АС.
Империя мертва. А род зцич’чущ еще нет. И в отличие от многих других рас даже имеет материнскую планету. Заплатив за это баснословную цену.
– Наш дом – в нашей памяти. Там его никто не ссотрет, – cурово молвил шиареец. – Земляне распылили на молекулы Шиарею, но теплую шероховатость пещер прародины помнят наши вибриссы, а неповторимые ароматы нор никогда не позабудут наши носы…
Многозначительная пауза длилась не меньше минуты.
Затем эксперт МКБ сказал служащей ланбаольской полиции:
– На вашем мессте я бы шерифа не информировал… по крайней мере пока.
– Почему?
– Мне кажется, что ессли результаты вскрытия первыми узнают месстные эрсеры…
– Но рано или поздно я буду вынуждена…
– Вот именно. Рано… или поздно. Разница ссущественная.
– Хорошо, – легко согласилась Рет’тга; она поняла прекрасно. – Четверть часа у Безопасности есть… даже полчаса, наверное.
– Благодарю васс…
Далеко не сухим был тон шиарейца, быстро вскинувшего когтистую лапу, окольцованную сетевым терминалом. Получив ее «добро», Шар’ячикч торопился установить двусторонний канал; тогда в зале морга возникнет демопроекция фрагмента места, где сейчас находятся его сослуживцы, а в искомое место для них спроецируется часть этого зала…
Пока иксатый эксперт разыскивал и вызывал членов своей следственной группы, Рет’тга сосредоточила взгляды на предметной камере диагност-бокса, продолговатой и шестигранной, как эрсеровский гроб.
Незримые силовые нити удерживали объект экспертизы на весу. Распотрошенный труп человека, при жизни звавшегося АндрэШчукин (ну и жуткие же именафамилии у этих земов!), был опутан проводами и трубками, усеян датчиками и щупами. Манипуляторы, послушно исполнявшие команды, дублируя движения лап шиарейца, сейчас замерли неподвижно. А совсем недавно они копались во внутренностях тела, исключительно по-дурацки скомпонованного: всего лишь двурукого и двуногого, до непристойности слабо оволошенного, с уродливо шарообразной головой, с несложным, убогим анатомическим строением…
С легкодоступным, беззащитным, уязвимым сердечком.
ЕДИНСТВЕННЫМ.
Причина смерти изначально не вызывала сомнений, поэтому неожиданностью не явилась. Без этого примитивного кровяного насоса через пять минут прекращается деятельность мозга, и организм хомо сапиенса сапиенса превращается в кусок гниющего мяса, пригодный разве что на корм… рыбам. Бывшие всесильные господа на деле – весьма хлипкие созданьица. В прямом смысле слабаки. Где уж таким хилякам удержать завоеванные высоты! Многие из вчерашних рабов биологически на несколько порядков крепче, выносливей, жизнеспособней. Например, люди зцич’чущ, внешние органы которых наделены регенеративными способностями, а все внутренние органы и системы снабжены несколькими резервными копиями… Подлые земляне знали, что делали, когда предпочли не вступать с аборигенами Чущ в открытую схватку, а ударили коварно, исподтишка.
Неожиданным было открытие, которое сделал уважаемый Шар’ячикч. Поразительное, совершенно необъяснимое.
Инспекторша повернула стебельки глаз…
Вот она, причина переполоха, на отдельном предметном столике: аккуратно извлеченный экспертом из черепной коробки комочек «серого вещества». Под хищно нависшим гофрированным хоботом зета-сканера выглядели мозги эрсера крайне непрезентабельно, если не сказать жалко. Ну ни в какую не верилось, что именно в этом полутора-двухкилограммовом сгустке органических тканей сокрыты сила и мощь, которые позволили аборигенам Земли поработить тысячи рас Иных – то есть оказаться УМНЕЕ всех.
Впрочем, к этому конкретному мозгу хвалебное сравнение уже не относилось. Эмкабэшник утверждал, что ЭТОТ мозг девственно «пустой». Глупее некуда то есть. Дурацкий. Еще до смерти лишенный всей памяти, которая накапливается разумным индивидом в течение всей жизни – начиная с момента зачатия.
Мозг, начисто освобожденный от информации. Памяти. Умение сохранять которую и делает, собственно, человека любой расы человеком.
Рет’тга не очень-то разбиралась в нюансах судебной медицины, однако знала, что обширное понятие «Комплексный анализ состояния нейроидных и интеллектных систем» включало в себя не только запись энцефалографических параметров, «слепок» конфигурации извилин и отслеживание ответных реакций на уколы, удары, сминания (эту часть теста шиареец выполнял с особенным удовольствием, судя по радостному мерцанию багровых глазок), но также регистрацию зета-волн мозговых клеток. Хотя пресловутый пятиминутный срок давным-давно миновал – и мириады нейронов, при жизни связанных синапсами в единую сеть, превратились в бессмысленный кисель, не способный думать, чувствовать, желать, – достижениям современной технологии это не препятствовало.
Ничто никуда не исчезает и ничто из ниоткуда не возникает. Наука подтвердила это, открыв излучение, впоследствии маркированное последней буквой алфавита. Сохраненная живым мозгом информация после смерти, как выяснилось, напоследок выплескивалась в окружающее пространство. До тех пор пока органика мозговых клеток не разлагалась до определенной стадии. Длительность варьировалась индивидуально. В зависимости от срока и насыщенности жизни истечение информационного потока во внешний космос длилось от нескольких минут до двухсот двадцати с лишком стандартных часов.
Заглядывать в память покойника легче легкого; словно считываешь данные с кристалла памяти своего компа. Это живой мозг хоть сотней зета-сканеров обложи – ничегошеньки не узнаешь. Зета-волны генерируются только МЕРТВЫМ мозгом… Будто включается режим автозаписи и разум индивида торопится куда-то себя зафиксировать. Уже здесь, в Пекин-Сити, Рет’тга однажды слыхала, как местные земы говорили, что, дескать, информация о прожитой жизни уходит в следующую жизнь. И называли они излучение зета-волн дурацким словечком «карма».
