Сосредоточившись на эскизе под звуки Birth of the Cool
[12]
, Памела не сразу услышала, что в дверь звонят. Выпрямившись, она покинула кабинет, прошла по коридору, пересекла гостиную беспорядочно раскинувшегося старого дома, спустилась в прихожую и открыла дверь. Перед нею стоял мужчина со светло-каштановыми волосами и серыми глазами, лет, наверное, сорока. Лицо приятное, умное. Хорошо очерченные скулы. Легкая ямочка на подбородке. Гладкая кожа. И что-то знакомое…
– Мисс Флад? – Мужчина протянул ей визитную карточку. – Меня зовут Джереми Логан. Вы не могли бы уделить мне несколько минут?
Памела посмотрела на карточку. ДОКТОР ДЖЕРЕМИ ЛОГАН. ОТДЕЛЕНИЕ ИСТОРИИ. ЙЕЛЬСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ. На профессора истории гость был совсем не похож. Слишком загорелый, при этом спортивного сложения, а вместо привычного для профессоров ворсистого твида – пошитый на заказ костюм. Потенциальный клиент?
Памела вдруг поняла, что он так и стоит до сих пор на ступеньках.
– Ох, извините… Пожалуйста, проходите.
Она пригласила его в гостиную.
– Симпатичный дом, – заметил он, когда они сели. – Его, наверное, проектировал ваш прадед?
– Вообще-то, так и есть.
– В Ньюпорте так много колониальной и итальянской архитектуры, что викторианские очертания радуют глаз свежестью.
– Изучаете архитектуру, доктор Логан?
– Отвечу цитатой из одного старого фильма: «Я ни о чем не знаю много, но я знаю понемножку практически обо всем»
[13]
. – Он улыбнулся.
– Но об истории-то вы наверняка должны много чего знать.
– Проблема с историей, мисс Флад, в том, что она идет своим чередом, хотим мы того или нет. По крайней мере, изучающий творчество Шекспира может заниматься своей работой в полной уверенности, что новые пьесы наверняка не появятся.
Памела рассмеялась. Впрочем, пусть даже гость и приятный собеседник, но ей надо было работать. Первые планы следовало представить через две недели.
– Чем могу помочь вам, мистер Логан?
Он закинул ногу за ногу.
– Вообще-то я пришел насчет вашего прадеда. Его ведь звали Морис Флад? Как и вы, он был архитектором…
– Верно.
– Помимо прочего, он проектировал особняк Делаво в середине восемьсот восьмидесятых. Впоследствии особняк стал известен как «Темные фронтоны».
Где-то далеко звякнул тревожный колокольчик. Памела промолчала.
– Теперь там размещается «Люкс».
– Вы живете в «Люксе», доктор Логан? – осторожно спросила она.
– Временно.
– Так что же вам нужно?
Мужчина откашлялся.
– Поскольку архитектором особняка был ваш прадед и поскольку в этом доме – который, позволю себе предположить, принадлежит теперь вам – он жил и работал, я хотел бы узнать, сохранились ли оригинальные планы той постройки.
Так вот оно что. Она посмотрела на него с внезапно проснувшейся подозрительностью.
– А почему вы интересуетесь планами?
– Я хочу изучить их.
– Почему?
– Боюсь, что не могу вдаваться в детали, но уверяю вас…
Памела поднялась так резко, что гость остановился на полуслове.
– Извините, но планы недоступны.
– А их можно как-то получить? Я с удовольствием бы подождал…
– Нет, это невозможно. А теперь… буду признательна, если вы уйдете.
Доктор Логан с любопытством посмотрел на нее и медленно поднялся.
– Мисс Флад, я знаю, что вы имели отношение…
– Я очень занята, доктор Логан. Уходите. Пожалуйста.
Он задержал на ней взгляд. Потом кивнул и, не сказав больше ни слова, вышел через прихожую и дальше за дверь.
18
Было начало пятого. Логан шел по длинному коридору четвертого этажа особняка. На полпути он повернул к двум застекленным дверям, за которыми обнаружилась роскошно обставленная гостиная. На застеленном льняной скатертью столике уже стоял изящный чайный сервис: фарфоровые чашечки, поднос с печеньем, большой чайник из нержавеющей стали. Чай был, разумеется, «дарджилинг», а гостиная, разумеется, пустовала, поскольку все обитатели «Люкса» занимались научными исследованиями или по крайней мере притворялись, что занимаются таковыми. Тем не менее стол был накрыт, как и во все другие дни, из года в год; традиция слишком укоренилась, чтобы что-то менять.
Логан достал из кармана пиджака пару сложенных пополам листов – полученный от Олафсона список – и бегло его просмотрел. На данный момент в «Люксе» проживали восемьдесят два ученых, семьдесят ассистентов, сорок четыре штатных сотрудника и еще тридцать человек обслуживающего персонала – повара, охранники, уборщики, разнорабочие и прочие, – всего примерно двести сорок человек. В списке Олафсона значилось пятеро.
Логан перечитал короткую, в один параграф, справку на доктора Теренса Маккарти, значившегося в списке под номером три, убрал листки в карман и огляделся. Противоположную дверям стену закрывали богато расшитые занавеси. Пройдя вдоль них к дальнему углу гостиной, он обнаружил маленькую неприметную дверь. За дверью лежал узкий полутемный проход, и за ним энигматолог наткнулся на вторую дверь, которую тоже открыл.
Здесь его ждал сюрприз: крыша с террасой, заканчивавшейся балюстрадой из потемневшего от возраста мрамора. Отсюда открывался великолепный вид на зеленые лужайки, сады и за ними – вечно ревущее море, снова и снова бросающееся на скалистый берег. Особняк отступал, вытянув к побережью два длинных крыла, восточное и западное.
Тут и там на выложенной блеклым кирпичом террасе стояли круглые стеклянные столики и кованые стулья. Один из них был занят: мужчина в коричневом костюме, с темными волосами и пронзительными голубыми глазами настороженно смотрел на Логана.
Отдав дань великолепию открывшегося вида, энигматолог подошел к столику и опустился рядом с человеком в костюме.
– Доктор Маккарти? – спросил он.
– Просто Теренс.
– Даже не знал, что здесь есть такое местечко.
– О нем никто не знает. Поэтому я его и предложил. – Доктор Маккарти на секунду нахмурился. – Мне известно, кто вы, доктор Логан. Как вы, наверное, понимаете, я к этой встрече не стремился, но Грегори настаивал – пришлось согласиться. Он сказал, что это ради «Люкса». Когда вопрос ставят таким образом, что можно сказать… – Он пожал плечами.
– Позвольте вас успокоить. Я расследую обстоятельства смерти Уилларда Стрейчи. Прежде чем это произошло, несколько человек, резидентов «Люкса», сообщили о некоторых, скажем так, аномальных случаях. Я не назову вам их имен и не скажу, что с ними произошло, как и не расскажу им о вас. Все, что вы сообщите, останется между нами. Не будет ни публикаций, ни пересказов. Если вы знаете, чем я занимаюсь, то понимаете, сколь важны в моей работе осторожность и осмотрительность.
