– Скотч? – спросил Олафсон, направляясь к бару.
– На два пальца, спасибо.
Олафсон взял еще один стакан, плеснул «Лагавулина», подал напиток гостю и, указав на кресло, сделал глоток.
– Первая стадия завершена, – начал Логан. – Я прочитал все отчеты и досье, просмотрел записи с камер наблюдения, проверил биографию Стрейчи, ознакомился с его работой и поговорил со всеми, кто пересекался с ним в последние семьдесят два часа его жизни. Сделал все возможное в рамках стандартного расследования.
– И что?
– Я согласен с тем, что ты сказал пять дней назад, когда я только приехал. У Уилларда Стрейчи было все, ради чего стоит жить. За его спиной – прекрасная карьера, впереди – заслуженный отдых. Этот человек не стал бы совершать самоубийство; тем более что такой акт совершенно противоположен его темпераменту. – Логан пригубил виски. – В последние недели с ним что-то случилось. Это что-то полностью его изменило, а потом и толкнуло к самоубийству, заставило покончить с собой тут же, на месте. Я убежден, что это что-то имеет отношение к его работе в Западном крыле.
– Западное крыло, – пробормотал Олафсон.
– Точнее, в секретной комнате. Связь есть, в этом я уверен. Если мы хотим знать, что случилось со Стрейчи, нам нужно выяснить, что она собой представляет. Я должен знать назначение комнаты.
За окном коротко и внезапно выстрелил гром. Через мгновение комнату озарила зловещая вспышка молнии.
Олафсон нахмурился.
– Не знаю, Джереми. Мне представляется, твои выводы немного притянуты за уши. Как его работа по перестройке Западного крыла может быть связана с самоубийством?
– У Стрейчи были ключи от крыла. Он несколько месяцев работал над его перепланировкой и реконструкцией и знал это место лучше любого другого. Ты не забыл про то отверстие в стене? Его заштукатурили. И ты сам сказал, что это может означать только одно: возможно, он ее обнаружил.
Олафсон медленно поставил стакан на ближайший столик.
– Ты прав. Я действительно так сказал.
– Как я уже говорил, все возможности стандартного расследования исчерпаны. Пришло время предпринять нестандартное расследование.
– На что оно будет направлено?
– На разгадывание загадки забытой комнаты.
– Загадка… Интересное слово.
– Сама комната – сплошные загадки. Каково ее назначение? Почему ее нет на архитектурных планах? С чего вообще такая таинственность? И почему Стрейчи покончил с собой, когда узнал – или был в шаге от того, чтобы узнать, – о ее существовании?
Директор не ответил.
– Есть и еще кое-что. Другие, как называет их Карбон, – резиденты «Люкса», за которыми в последние недели замечали странное или несвойственное им поведение, – говорили мне, что видели, слышали или чувствовали запах вещей, которых на самом деле не было. Они говорили о необычных влечениях, в одном случае – самоубийственном. Но вот что самое интересное – все четверо жили или работали вблизи Западного крыла.
– Ты в этом уверен?
– Уверен. Все проверено и перепроверено.
Олафсон потянулся за стаканом.
– Если мы хотим разгадать эту тайну, мне нужно твое разрешение, чтобы сосредоточиться на Западном крыле и в первую очередь на забытой комнате.
Олафсон приложился к стакану. Вздохнул. И наконец медленно кивнул.
– А еще мне понадобится помощник.
– Что?
– Я – историк, энигматолог, а не инженер-механик. Мне нужен человек, умеющий то, чего не умею я.
– Но мы же договорились, что о существовании комнаты никто больше не узнает.
– Договорились, да. Но чем больше я об этом думаю, тем яснее понимаю, что не справлюсь с задачей в одиночку.
На какое-то время в комнате повисло молчание.
– Даже не знаю, Джереми, – с сомнением протянул директор. – Смерть Стрейчи, конечно, большая беда, но эта комната… Ее ведь не просто так запечатали – должна была иметься какая-то веская причина. Мы не можем позволить себе ни малейшего пятна на репутации «Люкса».
– Это я уже слышал. И прекрасно отдаю себе отчет в том, сколь деликатная сложилась ситуация. Но это наш единственный шанс выяснить, что же случилось с доктором Стрейчи.
Логан умолк, ожидая ответа.
– Это должен быть человек, на которого мы можем полностью положиться, – сказал наконец Олафсон.
– Я лично за нее ручаюсь.
– За нее? – удивился Олафсон. – Ты уже кого-то наметил?
– Ким Миколос, ассистентка Стрейчи.
– Но почему Миколос? Я к тому, что она ведь даже не стипендиат.
– Миколос – наилучший вариант. Лучше кого-либо другого знает, чем занимался Стрейчи, в том числе и его работу в Западном крыле, а это немаловажно, учитывая, что строителей распустили на все четыре стороны. Она знает людей, знает политику «Люкса» и на мои вопросы отвечала честно и откровенно. Но что самое главное, Миколос – специалист по реверсивному инжинирингу. А мне как раз и нужен человек, который помог бы провести обратную разработку.
– Не уверен, что могу одобрить такое решение. И сомневаюсь, что его одобрят члены правления.
– Правление знает о забытой комнате?
– Конечно нет.
– Тогда им и об этом лучше не знать.
– Но это же частная, замкнутая организация… Привлечение Миколос идет против всех наших принципов компартментализации и конфиденциальности.
– А самоубийство не противоречит принципам «Люкса»?
Олафсон не ответил.
– Как я уже сказал, это единственный способ получить ответы, которые тебе нужны. И не забывай: я здесь потому, что ты не знаешь, что и почему случилось с Уиллардом Стрейчи. Посмотри хотя бы на тех других, четверых. Посмотри, что случилось с ними. Ты можешь позволить себе просто отгородиться от Западного крыла, отвернуться и сделать вид, что ничего не происходит? Кто знает, что нам готовит будущее… Часики тикают, а ты притворяешься, будто никакой бомбы нет.
Олафсон вздохнул.
– Ну, если ты так ставишь вопрос, мне ничего не остается, как согласиться.
– Спасибо, Грегори.
Директор прошел взглядом по комнате.
– Когда планируешь начать?
– Завтра с утра и приступлю, – ответил Логан и допил виски.
24
В то время, когда энигматолог возвращался в свою комнату на третьем этаже, в небольших апартаментах дальней секции второго этажа другой резидент «Люкса» нетерпеливо расхаживал по комнате. Свет был выключен, и темноту разрывали лишь всполохи молний за многостворчатыми окнами.
